Большим же судном мы дошли до моря и встали в устье Волги, сев на мель. Татары тут нас взяли и судно назад тянули до еза. Здесь они судно наше большое отобрали, взяв также и четырех русских, а нас отпустили ограбленными за море. Вверх же они нас не пропустили для того, чтобы мы не подали вести. И пошли мы к Дербенту[187] в двух суднах: в одном судне посол Хасан-бек с иранцами[188] да нас, русских, всего 10 человек, а в другом судне 6 москвичей, да 6 тверичей, да коровы, да корм наш. На море нас захватила буря[189]. Малое судно разбило о берег, а тут есть городок Тарки[190], а люди вышли на берег, и пришли кайтаки[191] и людей же с него поимали всех.
Когда мы пришли в Дербент, то оказалось, что Василий пришел благополучно, а мы пограблены. И бил я челом Василию Папину и ширваншахову послу Хасан-беку, с которым пришли, чтобы они просили о людях, пойманных кайтаками под Тарки. И Хасанбек хлопотал; он ездил на гору к Булат-беку, который послал скорохода к Ширванша-беку с известием, что русское судно разбило под Тарки и что кайтаки поимали людей с него и разграбили их товар. И Ширванша-бек тотчас отправил посла к своему шурину Халиль-беку, князю кайтакскому[192]: что судно-де мое разбило под Тарки, и твои люди, придя, людей поимали, а товар их пограбили, и ты бы, ради меня, людей ко мне прислал и товар их собрал, потому что те люди посланы ко мне; а что тебе нужно будет от меня, и ты ко мне пришли, и я тебе, своему брату, за то не постою, только бы ты отпустил их ради меня свободно. И Халиль-бек тотчас отослал всех людей свободно в Дербент, а оттуда послали их к Ширван-шаху[193] в орду его койтул[194].
Мы также поехали к Ширван-шаху в койтул и били ему челом, чтобы он нас пожаловал, чем нам дойти до Руси. И он нам не дал ничего, так как нас было много. И мы, заплакав, разошлись кто куда: у кого было что на Руси, и тот пошел на Русь; а кто был должен там, тот пошел, куда глаза глядят; другие же остались в Шемахе[195], а иные пошли работать в Баку[196].
А я пошел в Дербент; а из Дербента в Баку, где огонь горит неугасимый; а из Баку пошел за море в Чапакур[197], да тут и жил, в Чапакуре, 6 месяцев, да в Сари[198], в Мазандаранской земле[199], жил месяц. А оттуда пошел к Амулю[200] и тут жил месяц; а оттуда— к Демавенду[201], а из Демавенда – к Рею[202], тут убили шаха Хусейна Алеевых детей и внучат Мухаммедовых[203], и он их проклял так, что 70 городов развалилось. А из Рея пошел к Кашану[204] и тут был месяц; а из Кашана к Найину[205], а из Найина к Йезду[206] и тут жил месяц. А из Йезда[207] к Сирджану[208], а из Сирджана к Таруму[209], где финиками кормят домашний скот, батман по 4 алтына. А из Тарума пошел к Лару[210], а из Лара к Бендеру[211].
И тут есть пристанище Ормузское[212]; тут же есть Индийское море, по-персидски Индостанское море[213]. И оттуда идти морем до Ормуза 4 мили[214]. А Ормуз находится на острове, и ежедневно дважды заливает его море. Тут я встретил первый Великий день, а пришел я в Ормуз за 4 недели до Великого дня. Выше я не все города назвал – много городов великих. Солнце в Ормузе палящее, может человека сжечь. А в Ормузе был месяц и пошел оттуда после Великого дня, в Фомину недолю, за Индийское море в таве[215] с конями[216].
И шли мы морем до Маската[217] 10 дней; а от Маската до Дега[218] 4 дня; а от Дега к Гуджерату[219]; а от Гуджерата к Камбаю, тут родится индиго[220] и лакх[221]; а от Камбая[222] к Чаулу[223]. От Чаула мы пошли в седьмую неделю после Великого дня, а шли до Чаула в таве 6 недель морем.
вернутьсяДербеньт – Дербенд, Дербент, город и гавань на западном берегу Каспийского моря, под 42° с. ш. и 48°15ʹ в. д. Город известен с VI в. Стратегическое значение города определило разные названия его: перс. «Дербенд» – «затвор двери», «преграда», «проход», «ущелье», «застава», араб. «Баб-ал-абваб» – «ворота ворот», тюрк. «Демир-капы» – «железные ворота» («Железными вратами» называет Дербент «Задонщина», памятник конца XIV в.). В XV в. город принадлежал ширваншаху (см. прим. 28), в руках которого находился и во время путешествия Афанасия Никитина, бывшего здесь в конце 1466 или начале 1467 г. Во время пребывания Афанасия Никитина в Дербенте, судя по сообщению венецианского посла Контарини (1475–1476 гг.), только 1/6 часть городской площади была обитаема, остальные кварталы были пусты. В это время через Дербент в Астрахань вывозили еще морским путем рис и шелковые ткани для обмена в Астрахани у русских и татарских купцов на меха и иные предметы. Зимою плавание прекращалось. В пути суда подвергались нападениям пиратов. Согласно дневнику Контарини, плавание от Дербенда до Астрахани продолжалось 24 дня.
вернутьсяТезикы – тазики, таджики. О происхождении и значениях этого имени см.: Barthold W. Tadjik // Enzyklopaedie des Islām… Bd. IV. Leipzig, 1934. S. 647–648. В описываемую эпоху тазиками или таджиками в персидских источниках, а также в официальных актах (см. сборник персидских официальных документов 1358 г. «Дастур ал-катиб») именовали не только среднеазиатских таджиков, но и все вообще иранские народности. В городах Поволжья и на Руси в ту же эпоху тезиками, тазиками именовали купцов из Средней Азии и Ирана.
вернутьсяФуръстовина – морская буря, от итальянского fortuna – «буря» (из лат. fortuna – «судьба»); в значении «бури» это слово встречается и в новогреческом языке; ср. укр. «фуртовина» – «буря». Это слово, как и другие итальянские, старофранцузские и новогреческие слова, встречающиеся у Афанасия Никитина, вошедшие в средиземноморский жаргон lingua franca, сложившийся в период крестовых походов, распространялись, при посредстве моряков, вплоть до Индии.
вернутьсяТархы – Тарки, Тарху, крепость на дагестанском побережье Каспийского моря.
вернутьсяКайтаки – кайтаги, кайтакцы, жители области и княжества Кайтак, Кайтаг в Западном Дагестане, к северо-западу от Дербента. Впервые кайтаки упоминаются у историографа Тимура, Низам-ад-дина Шами, в связи с рассказом о походе Тимура через Азербайджан и Дербент против Тохтамыш-хана Золотоордынского (1395 г.). По словам упомянутого автора, в то время кайтаки были еще «людьми без веры», т. е. язычниками. Во второй половине XV в., по словам венецианца Барбаро, среди кайтаков было также немало христиан греческого (иначе «грузинского», т. е. православного), армянского и католического исповеданий. Кайтаки – термин скорее географический, строго определенного этнического значения не имеет.
вернутьсяАлильбег кайтаческий князь – Халил-бек, князь Кайтакский, шурин ширваншаха Фаррух-Ясара. Годы правления неизвестны. Князья Кайтака носили титул уцмия, который дагестанские мусульманские книжники-арабисты выводили из арабского «исми» (от араб. исм – «имя»), в чисто местном значении «именитый». Однако В.В. Бартольд считает такое толкование поздней попыткой арабизации и осмысления архаического термина местного происхождения. У Афанасия Никитина мы находим одно из наиболее ранних упоминаний о князьях (уцмиях) Кайтака.
вернутьсяШирванша, ширваша-бек – перс. «ширваншах», т. е. «царь (шах) Ширвана», титул государей Ширвана, в северо-восточной части Северного Азербайджана. Титул «ширваншах» в письменных источниках упоминается с конца IX в. В живой речи конечное «х» в слове «ширваншах» почти не слышится, отсюда те формы этого слова, которые встречаются у путешественников: у Афанасия Никитина – ширванша, у Барбаро – siruansa, у Контарини – sivansa, у грузинских авторов – шарванша. Упоминаемый у нашего автора ширваншах Фаррух-Ясар (1462–1500 гг.) – сын Халилаллаха I (1417–1462 гг.), из четвертой, так называемой дербентской династии (1382–1538 гг.) ширваншахов.
вернутьсяВъ-рду его койтул – Орда (тат. – монг. орду – ставка); тат. койтул – ставка, становище, стан государя или какого-либо эмира; синоним термина «орду» (см. прим. 13). Термин «койтул» в XV в. встречается у Абд-ар-реззака Самарканди и других авторов. Определить точнее местоположение становища (орду, койтул) ширваншаха Фаррух-Ясара не представляется возможным. Обычные резиденции ширваншахов в XV в. – города Баку и Шемаха, крепости Гюлистан и Бугурд (у персидских авторов – Бикурд) – не подходят под понятия «орду» или «койтул».
вернутьсяШамахея – Шаммахия, Шамаха, или Шамахи, русск. Шемаха, город в Ширване, под 40°36ʹ с. ш. и 48°30ʹ в. д. Существовал с конца VIII в. В XV в. Шемаха, по описаниям путешественников, была значительным городом, хотя и много меньше Тебриза (см. прим. 341). Вывоз шелка-сырца из Шемахи в Италию отмечается еще в XII в. В XV в. по словам Контарини, из Шемахи вывозили шелк, известный под именем таламанского (т. е. дейлемского-гилянского, который в Италии смешивали с ширванским).
вернутьсяВ1 фарсанге (несколько более 6 км) от города было христианское (армянское) селение, производившее известь. В XV в. значение Баку сильно выросло. Он стал одной из резиденций ширваншахов, которые построили здесь в XV в. высокохудожественный дворцовый комплекс, известный в наши дни под именем дворца ширваншахов, с дворцовой мечетью, мавзолеем и судилищем – диван-ханэ. В порт приходили суда из прикаспийских портов Северного Ирана и Средней Азии.
вернутьсяЧебокар – по-видимому, Чапакур, поселение в Мазандаране, на южном берегу Каспийского моря, к западу от Сари.
вернутьсяСара – Сари, иначе Сарийэ и Сарави, город в Мазандаране, ныне лежит в 25 км к югу от Каспийского моря, в X в. это расстояние было меньше. Древняя столица Табаристана – Мазандарана (до X в.). В X в. в Сари производились шелковые ткани, которые отсюда вывозились; за ними приходили корабли русов. После монгольского завоевания Сари был городом средней величины с площадью в 4 тысячи шагов в окружности; округ Сари производил плоды, пшеницу и хлопок.
вернутьсяМаздраньская земля – Мазандаран, область в Северном Иране, к востоку от Гиляна, занимающая узкую полосу между южным берегом Каспийского моря и горным хребтом Альбурс, отделяющим область от Внутреннего Ирана. В Мазандаране влажный субтропический климат с обильными осадками; предгорья и нижние склоны гор покрыты густыми лесными чащами, выше их лежат горные пастбища. Население говорит на особом языке – мазандаранском, относящемся к западной группе семьи иранских языков, но заметно отличающемся от персидского. Сообщение Хамдаллаха Казвини о прибывших в Мазандаран русских кораблях, по-видимому, заимствовано из источников X–XI вв. и для XIV–XV вв. является анахронизмом. Около 1472 г. Мазандаран платил дань туркменскому государству Ак-Койюнлу (см. о нем прим. 342) в размере 120 харваров («ослиных вьюков» – мера разного веса) шелка-сырца. Мазандаран в то время был раздроблен на ряд (не менее 12) феодальных владений.
вернутьсяАмиль – Амуль, Амоль, самый большой город в Мазандаране, под 36° с. ш. и 52° в. д., в 20 км от побережья. В XIII–XV вв. здесь производились шелковые ткани, ковры и молитвенные коврики. По словам Хамдаллаха Казвини, местные сады давали столь обильные урожаи всевозможных плодов, что если бы город был осажден, он мог бы обойтись без ввоза продовольствия извне.
вернутьсяДимовант – Демавенд, Дамаванд. Этим именем обозначался горный массив – высшая точка хребта Альбурс; абсолютную высоту Демавенда разные авторы определяют неодинаково – от 5465 м (Свен Гедин) до 6800 м (де Морган). Вершина покрыта вечным снегом и обычно окутана тучами. Вулканическая деятельность массива в Средние века (X–XV вв.) не была прекращена – вершина постоянно курилась. На вершине и склонах насчитывают до 70 кратеров; на склонах много серных источников; добывается сера, лучшая в Иране. У подошвы горного массива существовали в XIV–XV вв. свинцовый рудник и местечко (касаба) Демавенд. Его-то, очевидно, и имел в виду Афанасий Никитин.
вернутьсяРей, Дрей – Рей, один из величайших городов средневекового Ирана и всей Передней Азии. Развалины в 8 км к юго-востоку от Техрана (Тегерана), под 35°30ʹ с. ш. и 51°40ʹ в. д. Под именем Раги, города древней Мидии, Рей упоминается еще в надписи древнеперсидского царя Дария I Гистаспа в конце XVI в. до н. э. Период процветания города относится к IX – первой половине XII в. Рей был одним из центров ремесленной промышленности Ирана; славились местные шелковые и другие ткани, а также рейская расписная глазурованная керамика. Обострение классовой борьбы в Рейе вызвало гражданские войны, происходившие под оболочкой борьбы религиозных течений. В 1220 г. Рей был окончательно разрушен монголами, которые частью истребили, частью угнали в неволю жителей города и всего округа. Город оставался в развалинах и необитаемым. При монгольском государе Ирана Газан-хане (1295–1304 гг.) была сделана попытка восстановления и заселения Рейя, но она не была доведена до конца. В начале XV в., по словам Клавихо, кастильского посланника ко двору Тимура, проезжавшего через Рей в 1404 г., город был весь разрушен и необитаем. Он не был восстановлен и позднее. Местный феодальный владетель жил в горах. В источниках XIII–XV вв. Рей часто упоминается, но при этом речь идет не о городе, а о военно-административном округе (тумен), носившем то же имя; центром Рейского округа с конца XIII в. было местечко (касаба) Верамин. Без сомнения, Афанасий Никитин, говоря о Рейе, также имеет в виду не город, а всю местность. В Рейском округе около 1340 г. числилось 360 селений. В 1920‑х гг. здесь производились раскопки английским археологом Кер-Портером.
вернутьсяТу убили Шаусеня Алеевых детей и внучат Махметевых. – Как известно, третий имам шиитов Хусейн (у персов в народной среде «шах Хусейн», что в живой вульгарной речи слышится почти как «Шаусен», «Шаусень» Афанасия Никитина), второй сын халифа Али и Фатимы, внук Мухаммеда, был умерщвлен после неудачной борьбы с «нечестивым» омейядским халифом Йезидом I в 680 г. Это событие произошло в Кербеле, в Ираке Арабском (Месопотамии), а не в Рейе. Однако существовало предание, сохраненное и источниками (Якут), что Омейядами было обещано отдать богатый и доходный Рей с зависимыми городами и областью в управление Омару ибн Са'ду ибн Аби-Ваккасу (сыну известного соратника пророка Мухаммеда), если Омар примет на себя командование войском, посланным против имама Хусейна. Соблазнившись этим предложением, Омар согласился и стал затем палачом имама Хусейна. Таким образом, набожные шииты смотрели на город Рей и соседние города как на «цену крови» Хусейна, данную его убийце, как на причину гибели святого имама. Шестому шиитскому имаму Джафару Садыку (умер в 765 г.) приписывали слова: «Рей, Казвин и Сава – города проклятые и осужденные на гибель». Рей действительно пришел в запустение, сначала в результате гражданской войны (XII в.), потом монгольского нашествия. Разрушение Рейя и соседних городов и местечек шииты рассматривали как божескую кару за мученичество имама Хусейна. Это-то предание и передает в искаженном виде Афанасий Никитин.
вернутьсяКашень – Кашан, город на Иранском нагорье, к юго-востоку от Кума и в трех днях пути к северу от Исфахана, под 34° с. ш. и 51°10ʹ в. д., на высоте 1100 м над уровнем моря Кашан, вблизи которого находились залежи каолина, был главным центром производства художественной керамики в Иране – фаянсовой посуды, покрытой глазурью с разноцветной поливой, а также архитектурной керамики – глазурованных плиток для декоративной облицовки фасадов и внутренности зданий (изделия, известные под названием «каши»).
вернутьсяНаин – Найин, на полпути между Кашаном и Йездом, несколько южнее 33° с. ш. и под 53°12′ в. д., на западной окраине Большой Иранской солончаковой пустыни (Дешт-и-Кевир). В конце XV в. Найин был городом средней величины.
вернутьсяЕздей – Йезд, город на Иранском нагорье, в оазисе того же имени среди пустыни. Оазис орошался сложной системой каналов и каризов (подземных галерей для вывода подпочвенной воды наружу) и производил хлопок, шелк, плоды (особенно гранаты) и пшеницу. Йезд служил узловым пунктом двух караванных магистралей; одна соединяла Северо-Западный Иран с Керманом и портом Ормуз, другая – Хорасан с Фарсом и Басрой. Большая часть жителей Йезда состояла из ремесленников-шелкоткачей. В XV в. Йезд был одним из главных центров шелкоткачества на Ближнем Востоке. По словам автора персидского трактата по агротехнике (около 1300 г.), техника культуры тутового дерева и шелковичного червя, как и качество шелка-сырца, выше всего были в Йездском оазисе; урожаи шелка-сырца здесь были в 4–5 раз больше, нежели в других местностях Ирана. О шелковых тканях из мастерских Йезда говорится в переписке министра и историка Рашид-ад-дина (казнен в 1318 г.). Согласно персидскому географу Хафиз-и Абру (начало XV в.), Барбаро (1474 г.) и анонимному венецианскому купцу (1514 г.), шелковые ткани из Йезда вывозились в Турцию (в Бруссу), Сирию, Среднюю Азию, Индию и Китай. Барбаро дает подробное описание ткацкого производства и торговли в особых зданиях (фундук); по словам этого автора, в Йезде производились шелковые ткани двух сортов, ежедневно выбрасывали на рынок до 10 тысяч вьюков каждого сорта. В конце XV в. город был окружен валом в 5 миль в окружности и предместьями. Дома в Йезде, как и почти во всем безлесном Восточном Иране, строились из глины с куполообразными сводчатыми кровлями, без деревянных перекрытий. Во второй половине XV в. Йезд управлялся царевичами из одной ветви туркменской белобаранной (Ак-Койюнлу) династии Байяндури.
вернутьсяИз Диес – по-видимому, следует читать «из Йездеи» или «Йезда».
вернутьсяСырчан – Сирджан, город на юго-востоке Ирана, в области Керман. Во время арабского владычества (VII–X вв.) был главным городом области, позднее уступил свое значение городу Керману. Оазис Сирджан в XIII–XV вв. производил пшеницу, хлопок, финики. Тогда же здесь была сильная крепость. Ныне город не существует. Местоположение его может быть определено лишь приблизительно в северо-восточной области Керман, между Зиренджом и Шехр-и Бабек («город Бабека», названный так по имени отца Ардешира Бабегана, основателя династии Сасанидов). По словам Хамдаллаха Казвини, Сирджан находился в 16 фарсангах (около 100 км) от Шехр-и Бабек.
вернутьсяТаром, Тором – Тарум, Таром, город на юго-востоке иранской области Фарс, на большом караванном пути из Кашана и Исфахана к побережью Персидского залива. Город именовался иногда Тарумом Фарсским, в отличие от округа Тарум (или Тарумейн – «Оба Тарума», Верхний и Нижний) в нагорной части Гиляна. Из Тарума во множестве вывозились финики («фуники» Афанасия Никитина).
Батман – перс., мера веса, различная для разных местностей, от 3 кг до нескольких пудов.
вернутьсяЛар – главный город округа Ларистан, в юго-восточной части области Фарс. В XIII–XV вв. он играл видную роль в транзитной торговле с Индией (Якут, Ибн Батута). По словам Хамдаллаха Казвини, большая часть горожан состояла из купцов, занимавшихся морской торговлей. Ларистан находился во владении местной династии, бывшей во второй половине XV в. в вассальной зависимости от туркменских государей Ак-Койюнлу (династия Байяндури). Владетели Лара пользовались правом чеканить свою монету. Афанасий Никитин был в Ларе дважды: в 1469 г. и во время обратного пути в 1472 г. В это время в г. Ларе насчитывалось, по данным Барбаро, 2 тысячи домов (семейств), т. е. до 9 тысяч жителей.
вернутьсяБендерь – перс. «байдар», «бендер» – «гавань», «порт». В данном случае имеется в виду Старый Хормуз (см. прим. 47), который Абд-ар-реззак Самарканди (XV в.) называет Бендер-и Хормуз, т. е. «Гавань Хормузская».
вернутьсяПристанище Гурмызьское, Гурмыз – Хормуз, Хурмуз, у европейцев Ормуз. Старый Хормуз находился на материке, на побережье Персидского залива, близ его выхода в океан, несколько севернее 27° с. ш. и под 56°25ʹ в. д. Согласно сообщениям античных авторов (Арриан, Птоломей), уже в эллинистический период на берегу Персидского залива существовала гавань Ἁρµόζεια, – в этом имени легко узнается Хормуз. Но выдающееся значение в морской торговле город получил лишь к X в. Хормуз, по данным арабских географов X в. (Истахри, Мукаддаси), служил портом для области Керман и вообще для юго-востока Ирана. В начале XIII в. Якут отмечает большую роль Хормуза в торговле с Индией. Суда, прибывшие из Индии, выгружали здесь товары, предназначенные для восточных областей Ирана – Кермана, Систана и Хорасана. После 1100 г. здесь правила династия арабского происхождения, представители которой носили титул меликов, а в XV в. – иногда и султанов. Город пострадал во время монгольского нашествия. С 1262 г. хормузский мелик стал вассалом и данником монгольских ханов Ирана – Хулагуидов. По-видимому, однако, зависимость хормузского мелика от Хулагуидов была довольно слаба, так как уплачиваемая им дань, по словам Хамдаллаха Казвини, равнялась 6 туманам в год, – сумма незначительная по сравнению с огромными размерами товарооборота Хормуза. В XIII в. торговое значение Хормуза сильно выросло. Он стал главной биржей и перегрузочным пунктом торговли между странами Передней и Средней Азии (отчасти и европейскими странами), Индией и Китаем. При монгольском государе Ирана Аргун-хане (1284–1291 гг.) генуэзцы представили этому хану проект направить всю индийско-европейскую торговлю через Хормуз и далее через Иран – Малую Азию; монгольские военные суда должны были перехватывать торговые суда, шедшие из Индии, препятствуя им двигаться через Красное море в Египет и направляя их в Хормуз. Важными объектами торговли Хормуза были индиго и лошади; последние вывозились в Индию. Старый Хормуз на материке дважды (1272 и 1293 гг.) посетил Марко Поло. В начале XIV в. (по некоторым данным около 1315 г.) Хормузский мелик Кутб-ад-дин из-за нападений соседних разбойничьих банд (монгольских кочевников) перенес город с портом и рынком на скалистый, бесплодный и знойный остров Джераун, по одним данным – в 3 фарсангах, по другим, более точным данным (Хамдаллах Казвини) – в 1 фарсанге от Старого Хормуза. Так возник Новый Хормуз на острове, в XIV–XV вв. полностью унаследовавший торговое значение старого города. Описание Нового Хормуза дано Ибн Батутой (1331 г.) и Абд-ар-реззаком Самарканди (1442 г.). Из европейских путешественников описание Нового Хормуза, в котором был и Афанасий Никитин, дано Одориком из Порденоне (1321 г.), Барбаро (1474 г.).
вернутьсяМоре Индейское, а парьсейскым языком и Гондустаньская дория – Индийский океан, см. прим. 3. – Парьсейскый язык – парси, фарси, т. е. персидский (новоперсидский) язык. Видимо, Афанасий Никитин довольно свободно владел разговорной персидской речью (как и тюркской речью, см. прим. 368); он нередко вводит в текст «Хожения» персидские фразы и выражения; часто общался с хорасанцами, от которых получал информацию об Индии, о мусульманских странах, обычаях, об исламской вере, с основными верованиями, обрядами и молитвословиями которой он был хорошо знаком, как видно из текста «Хожения», да и сам называл себя в Индии Юсуфом-хорасанцем (см. прим. 120).
вернутьсяМиля – романский термин, вошедший и в языки арабский и персидский, мера длины (морская), ср. перс. – араб. «мил-и бахри» – «морская миля». Арабские и персидские географы принимали 1 фарсанг (6½ – 8 км) = 4 морские мили; таким образом, 1 морская миля = 1¾ км.
вернутьсяТава – по объяснению Минаева, местное название морского судна, из маратхского «даба» (хинд. «дабба»). Можно, однако, допустить, что слово это, в разных значениях, получило широкое распространение во многих языках Западной Азии и Средиземноморья. Ср.: перс. «таба», «тава» (термин, вошедший во многие тюркские языки) – «сковорода», «тигель», «посудина»; ср. рус. «таванить», «Таванский перевоз»; ср. тур. «таволун», итал. tavolone – «обшивка палубы». По известиям путешественников XIII–XV вв., суда, плававшие из Хормуза в Индию, были примитивной стройки, а плавание на них небезопасным. Марко Поло, Одорик из Порденоне, а в начале XV в. Клавихо (писавший с чужих слов) уверяют (ошибочно), что эти корабли строились без железа с деревянными гвоздями, что связывалось с существовавшим среди моряков поверьем, согласно которому Персидский залив будто бы изобиловал магнитными скалами, при приближении к которым все железные части кораблей притягивались, а суда разбивались. По описанию Абд-ар-реззака Самарканди, плавание на этих судах было крайне тягостным. В пути суда подвергались опасности нападений со стороны пиратов. Сезон плавания оканчивался с наступлением периода муссонов (май— август), приносивших бури и грозы.
вернутьсяВ таву с коньми. – Различные авторы сообщают о массовом вывозе в XIII–XV вв. из стран Восточной Европы и Передней Азии верховых лошадей, особенно из стран кочевых народов, где лошади были дешевы, через Хормуз в Индию, где они были дороги. Подробности об этом импорте лошадей в Индию сообщает Ибн Батута (XIV в.). По его рассказу, верховых лошадей для путешествий и быстрой езды в Индию ввозили из Южной Аравии (Йемена и Омана) и Фарса, боевых же коней (которых покрывали кольчугами) доставляли из золотоордынских степей. Этих татарских лошадей на их родине купцы покупали по 50–60 дирхемов (по 8–10 динаров; 1 динар содержал 13 граммов серебра) за голову. Затем лошадей гнали караванными путями к Хормузу, причем с одним караваном нередко перегоняли до 6 тысяч коней и больше; на каждого купца в среднем приходилось по 100–200 коней. Из Хормуза лошади морем доставлялись в Индию, где с купцов взимали пошлину: с мусульман «закат» (2,5 %), а с немусульман – 10 % стоимости коней. В Индии же малоценные татарские лошади продавались по 100 динаров (600 дирхемов) за голову; на лучших лошадей цена доходила до 500 динаров и выше. Таким образом, доходы купцов были очень велики. Афанасий Никитин, как видно из его рассказа, повез из Хормуза в Индию жеребца, рассчитывая на большую прибыль. Подобные же данные о ввозе коней в Индию сообщают другие писатели. По словам персидского историка Вассафа (начало XIV в.), во времена фарсского атабека Абу-Бекра (1226–1260 гг.) в Индию из Фарса ежегодно вывозилось до 10 тысяч коней; средняя стоимость коня там определялась в 220 золотых динаров (2200 дирхемов). То же было и в XVI в., когда, по данным Вартемы и Цезаря Фредерика, привозной конь в Индии стоил ог 300 до 1000 дукатов. Индийские цари Виджаянагара временами старались при помощи морских разбойников препятствовать ввозу боевых коней в порты, принадлежавшие мусульманским царям Бахманидам (Чаул, Дабул и др.). О причинах, препятствовавших развитию коневодства в Индии, см. прим. 80.
вернутьсяМошкат – Маскат, порт на Оманском берегу Аравийского полуострова, под 23°37ʹ с. ш. и 58°30ʹ в. д. Уже в IX–X вв. Маскат был известен как пункт отправления кораблей в Индию. Был местом кораблестроения. Во второй половине XIV в. и в XV в. находился под властью хормузского мелика, хотя здесь были и местные вассальные владетели.
вернутьсяДега. – Неясно, какой пункт называет этим именем Афанасий Никитин. Можно было бы предположить, как это делает И.И. Срезневский, Диу (Двипа) – порт на острове у полуострова Катхиавар под 20°42ʹ с. ш. и 71° в. д. в Гуджератской области в Индии. Во время Афанасия Никитина Диу был крупным портом, куда прибывали корабли из Хормуза, Маската и других пунктов. Однако сообщение Никитина о том, что путь «от Мошката до Дегу 4 дня», – невероятно. В другом месте Афанасий Никитин дает такие подробности относительно своего маршрута: «А от Гурмыза ити морем до Голат 10 дни, а от Галата до Дегу 6 дни, а от Дега до Машката 6 дни, а от Машката до Кучьзрята 10 днии». Галат – без сомнения, упоминаемый у Абд-ар-реззака Самарканди, а также у Марко Поло и Ибн Батуты Калхат (быстро произносимое это слово звучит как Галат), лежавший также в Оманской области. Данные двух приведенных в «Хожении» маршрутов Афанасия Никитина (второй маршрут приведен ниже) противоречат друг другу: в одном случае расстояние Маскат – Дега – 4 дня, в другом – 6 дней. То и другое невероятно, если Дега = Диу. Минаев предполагает, что «Дега Аф. Никитина есть то же, что Dexar (или Dezat), местность на персидском берегу, принадлежавший гормузскому царю и упоминаемый Барбосой». Но такой вывод не объясняет другого противоречия у Афанасия Никитина. В одном случае Афанасий Никитин приводит маршрут Хормуз – Маскат – Дега, в другом же – Хормуз – Калхат – Дега – Маскат. Следовательно, неясно, заезжал ли Афанасий Никитин в Дегу, уже миновав Маскат, или, напротив, еще не доезжая Маската. По-видимому, здесь память изменила нашему путешественнику, и сделать какой-либо категорический вывод относительно местоположения Дега трудно. Можно лишь допустить, что Дега – не индийский город Диу, а один из пунктов на оманском или иранском берегу Персидского залива. Неясно, сколько времени занял у Афанасия Никитина морской путь от Хормуза до Гуджерата. Согласно приведенному выше маршруту, этот путь должен был бы составить 32 дня. Минаев предлагает поправку в чтении текста: вместо «а от Дега до Мошката 6 дни, а от Мошката до Кучьзрята – 10 дни» читать: «а от Дега до Кучьзрята 10 дни»; тогда путь от Хормуза составил бы 26 дней, а путь от Калхата до Гуджерата составил бы 16 дней. Такой расчет близко подходит к сообщению Абд-ар-реззака Самарканди о том, что путь от Калхата до Каликута он совершил в 18 дней.
вернутьсяКузрят, Кужзрят, Кучьзрят – Гуджерат, иначе Гузерат. В XV в. эта область Западной Индии заключала в себе Суратский полуостров с Диу, район Бомбея и ряд районов к востоку. Походы Газневидов в Гуджерат начались при Махмуде Газневиде (998–1030 гг.), но прочно покорена была область делийским султаном Ала-ад-дином в конце XIII в. В 1396 г. наместник делийского султана Зафар-хан, мусульманин, стал независимым государем Гуджерата, приняв имя Музаффар-шаха. Основанная им династия мусульманских царей (шахов) Гуджерата правила здесь с 1396 до 1572 г. Во время Афанасия Никитина, при Махмуд-шахе I Байкара (1458–1511 гг.), Гуджерат был сильным государством. Личность и правление этого шаха Гуджератского, храброго воина, фанатичного мусульманина, вместе с тем крутого, своенравного и подозрительного деспота, часто отравляющего своих сановников и жен, подробно описаны в начале XVI в. путешественниками – итальянцем Вартемой и португальцем Дуарте Барбосой.
вернутьсяТут ся родить краска – по-видимому, синяя краска индиго (санскр. «нила», перс. «ниль», араб. «ниладж»), добываемая из растения Indigofera tinctoria, аборигенного индийского растения, составлявшая один из главных предметов вывоза из Индии. В VI в. культура индиго была введена в области Керман в Иране, но в XIII–XIV вв. она там исчезла и индиго туда ввозилось из Индии.
вернутьсяЛек – люк, по предположению Минаева – лакх, лак, продукт Coccus lacca, красильное вещество.
вернутьсяКанбат, Конбат – Камбаят, Камбай, индийский порт у одноименного залива, в области Гуджерат, под 22°17ʹ с. ш. и 72°34ʹ в. д. Во второй половине XV в. был одним из крупнейших индийских портов, вывозивших в страны Передней Азии хлопчатобумажные и шелковые ткани местного производства, индиго, соль, сердолики и другие товары. По словам Вартемы, в начале XVI в. гавань Камбая ежегодно посещали 300–350 кораблей. Камбай входил в состав владений шаха Гуджератского.
вернутьсяЧивиль, Чювиль – Чаул, Чавул, Шийул, Chaul de Cima португальских хроник, Ευµόλλα Птолемея (II в.), гавань на Малабарском побережье Индии, к югу от Бомбея, под 18°30ʹ с. ш. и 72°55ʹ в. д. Близ него некогда находился древний город Чампавати. Чаул служил пунктом посреднической торговли между Северо-Западной и Южной Индией. Население города состояло из мусульман и индуистов, здесь были также небольшие общины индийских христиан (несторианского и монофизитского толка), о которых Афанасий Никитин, вероятно, не слышал, – он о них не упоминает, – иудеев и персов-зороастрийцев (гебров), эмигрантов из Ирана. С половины XIV в. Чаул входил в состав владений династии Бахманидов. Сообщение нашего путешественника о местном «князе» в Чауле, по-видимому, относится к наместнику бахманидского султана. Об этом наместнике, собиравшем здесь пошлины и подати для султана, упоминает Барбоса. Слова Афанасия Никитина о морском путешествии до Чаула в течение 6 недель, надо думать, означают весь морской путь от Хормуза до Чаула, поскольку остановка Афанасия в Камбае была кратковременна; в другом месте «Хожения» автор говорит, что путь от Камбая до Чивеля (Чаула) равняется 12 дням.