Первая жена Императора совершенно непроизвольно пискнула и посмотрела вниз. Ей почему-то померещилось, что она, по сравнению с промелькнувшим в ее сознании образом Истиной Повелительницы, выглядит как обычная сельская дуреха-недомерок, у которой ноги испачканы навозом после дойки на скотном дворе. Даже вот пальцы защипали от несмываемой, вечной грязи. Это ощущение было настолько унизительным, что Нафрит из последних сил, что впрочем плохо получилось при заплаканных, покрасневших глазах и растрепанной прическе, постаралась принять независимый вид и гордо поднять подбородок:
— Ты кто такая?!
Марта по-хозяйски огляделась, без приглашения прошлась по разгромленной комнате, потрогав зачем-то при этом криво висящие занавеси на окнах, а затем удобно уселась в одно из кресел, предварительно брезгливо сбросив с сидения мелкий мусор и керамические осколки, оставшиеся, по-видимому, от еще одной несчастной вазы:
— Я та, кто пришла помочь тебе, гм… дорогая. Или тебе не нужна помощь?
— О какой помощи ты говоришь, женщина?!
Спутница Яра удрученно вздохнула и покачала головой:
— Гордость — это хорошо, даже — славно, когда у тебя все есть и дела идут удачно. Во всех остальных случаях — она непозволительная роскошь и называется гордыней. — Марта еще раз вздохнула. — Ладно, не буду ходить вокруг да около. Лучше сразу в лоб, как только что ты с этим горшком для цветов, от которого я еле увернулась. Так вот, я могу помочь тебе сделать так, чтобы твой муж, Император Тукана, вернул свое расположение тебе. Ну как, заинтересовала?
Нафрит с недоверием оглядела скромное одеяние знахарки на странной посетительнице, рефлекторно, чисто по-женски отмечая, что даже это серое, невзрачное, закрытое платье та умудрялась носить так, что только подчеркивала, а не скрывала свои, что и говорить, идеально-соблазнительные формы:
— Приворот, что ли?
Марта досадливо поморщилась и раздраженно махнула рукой:
— Приворот — это средство для бедных или тупых клуш, вечно озабоченных мужскими прелестями. Он недолог и ненадежен. Травы с минералами не дают полной и постоянной власти над сознанием мужчины, и приходится неизменно увеличивать дозу, от которой женский избранник в дальнейшем может скончаться в самый неподходящий момент. Например, еще до возложения своей руки на детей для назначения их официальными наследниками…
Последние слова целительницы о наследниках безжалостной плетью стегнули сознание Нафрит. Этот коварный, подлый, точнейший удар переполнил и так уже полную чашу унижений, которую ей приходилось испивать до самого дна в последние месяцы. Больше выдержать она не смогла. Первая жена Повелителя схватилась за горло, застонав от невыносимой душевной боли, а потом тихо, как подкошенная опустилась прямо на пол там, где стояла, и горько, навзрыд, совершенно не по-императорски, а чисто по-бабьи, зарыдала. Гнев на постоянно отвергавшего ее мужа, ненависть к сопернице-разлучнице Тейе на время отступили, и на поверхность вырвалось острое чувство покинутости и одиночества. «Доброжелательные» гаремные кумушки уже успели донести до первой жены черную весть о том, что Санахт хочет отправить ее вместе с детьми на самый юг страны, в маленький провинциальный городок. Навечно. Это была дорога в один конец. В безвестность, забвение, пустоту и скорую смерть. Мерзкое и безнадежное слово «навечно», от которого веяло беспощадным холодом белых тюльпанов с полей мертвых Эхаби, нависло вполне реальным кинжалом убийцы не только над ее головой. В забвение вместе с ней уходили два ее сына от Владыки, которым никогда не стать принцами-наследниками Империи и от которых обязательно постараются избавиться сторонники Тейе, чтобы дети первой жены в будущем не смогли претендовать на трон, развязав гражданскую войну. И нестерпимо обидно от того, что Санахт, о чем также не преминули доложить пакостливые сплетницы, по-видимому, уже решил возложить свою длань на головы выводка второй жены, сделав их официальными преемниками.
От мысли, что соперница и ее дети так возвеличатся, а она со своими сыновьями обратится в прах неотмщенной, Нафрит опять пришла в ярость. Нет, этому не бывать!!! Она сделает все, чтобы этого не произошло! Она сама остро-остро наточит бронзовый нож. Ядовитой змеей, безжалостным скорпионом, свирепой львицей проникнет в покои разлучницы, сначала с упоением перережет горло ей, а затем вырежет недрогнувшей рукой сердца двух ее сыновей и умоется их кровью! Пусть потом смерть — неминуемая и лютая. Пусть! Уходить в безвременье на поля Эхаби ей будет легко, зная, что у ее мальчиков нет больше соперников в бескомпромиссной драке за Императорский трон, а медовый вкус мести сделает совершенно безболезненным удар топора палача!
Однако эту остро-сладкую, как множественный оргазм, мысль о мщении внезапно перебил холодным, отрезвляющим потоком родниковой воды равнодушный голос знахарки:
— Я, по-видимому, зря к тебе пришла, Нафрит. Даже неискушенный наблюдатель по этим судорожным движениям пальцев твоей правой руки, ищущих рукоять кинжала, и левой — тянущихся к чьему-то горлу, сейчас бы сказал, что ты думаешь только об отмщении и готова умереть ради его исполнения. Я же намерена помогать только тому, кто сможет найти в себе силы временно отступить, смирив непомерную гордыню, для того, чтобы выиграть потом. Но я не являюсь на помощь глупым самоубийцам, способным следовать лишь безрассудству сиюминутных желаний.
Первая жена Повелителя потрясла головой, избавляясь от морока темных мыслей, и резко поднялась с пола. Непонятная целительница, взявшаяся из ниоткуда — абсолютно права. Месть — блюдо, которое надо всегда подавать холодным. Да и что она, собственно, теряет, приняв помощь этой женщины, вызывающей двойное чувство уважения, если не преклонения, и доверия? Хуже все равно уже не будет. А так, глядишь, может, что и переменится…
Нафрит несколько раз глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, а потом решительно, с безоглядностью человека, которому уже нечего терять, ринулась в омут заблестевшей надежды:
— Что я должна делать?! Говори!
Марта, не отвечая, встала со своего места, подошла к инкрустированному слоновой костью изящному столику, налила в два стоящих на нем золотых кубка вина из объемистого, редкой красоты стеклянного кувшина. Один из кубков протянула первой жене Императора, второй поставила на подлокотник своего кресла, а затем одной рукой, совершенно не напрягаясь, поставила другое кресло напротив своего:
— Для начала сядь и выпей все вино до дна, Нафрит. Иногда, а сейчас именно тот случай, перебродивший виноградный сок действительно бывает полезным. Он поможет тебе выговориться, расслабиться, перестать быть натянутой тетивой лука, готовой вот-вот порваться, быть откровенней с незнакомым человеком. Как видишь, я ничего не скрываю и говорю прямо. Поэтому — пей, Императрица!
Нафрит послушно, большими глотками выпила предложенное вино и откинулась на спинку кресла. По ее телу пробежала теплая, расслабляющая волна, и она почувствовала, как страшное напряжение, преследующее ее особенно в последние дни, плавно уходит, уступая место спокойствию и умиротворенности. Первая жена Повелителя, в который раз за сегодня, но теперь уже облегченно, вздохнула: