Очнувшись, я лежал в чистой постели. Голова последний раз так раскалывалась, когда семь лет назад мы с горя опустошили весь наш незаконный запас алкоголя. Я опять на мгновение закрыл глаза, корчась от боли. Моя попытка приподняться на подушке увенчалась провалом. Нет, голова никогда так не болела. Еще через пару мгновений я заметил, что моя права рука закутана в гипс. Да и ребра побаливают. Но все же голова болит больше всего. Я даже толком не сумел разглядеть комнату, потому, что опять на секундочку закрыл глаза и отрубился.
В следующий раз проснувшись, мне тут же в глаза бросился человек стоящий в другой части комнаты. Он стоял ко мне спиной и чем-то занимался на столе. Голова болела меньше. Но появилась новая проблема. Я дико хотел в туалет, как называли у нас — хотел обгадить белого. Из-за моих движений по кровати, на меня обратили внимание.
— А, проснулся. — Этот человек взяв стул из другой части комнаты и подойдя ко мне сел на него. — Здорова тебя эта Дикарка потрепала. Но ты не бойся мы ее, ну это, того. Ты сам с какой станции?
— Я…
— А да понимаю, Док сказал тебе сейчас не стоит разговаривать. Ну ты наверное с «Площади Ленина», там все у вас: и медики, и вояки, и морячки — ну как ты. Ты небось уже соскучился по морю, вот и поперся в такую даль, да? — Незнакомец расхохотался, прямо, как наш Капитан. А они вообще очень сильно походили друг на друга. Тут я вспомнил Кэпа и всех тех с кем провел эти годы. — А ты небось на ту подлодку шел, а! А ну давай колись. — Со смехом в голосе спросил незнакомец. И все же он чертовски был похож на Капитана.
— А что там с подлодкой?
— Ух ты, да мы и разговаривать умеем.
— Как видишь. Так, что там с подлодкой?
— Да как что? Приплыла, мутантов целою гору замочила, да и уплыла. Она тут такой шухер навела. Тут ко мне младший сержант подбегает и орет. — Товарищ полковник там лодка, там лодка. — Мы на камеры в порту посмотрели, и в самом деле лодка. Валит «дохляков» на право и на лево из крупно калиберного. Ну мы отряд хотели послать, но лодка уже смылась, да и начальство долго резину тянуло, уж слишком много там этих тварей было. Ну так рас ты у нас разговаривающий, может ты все таки подтвердишь мои догадки, откуда же ты?
— Да я собственно, товарищ полковник с той само подлодки.
— Да ты гонишь!
— Да не, я вполне серьезно.
— Фига себе, так вот откуда у тебе морская форма, а мы то себе тут голову ломаем. Ну так будем знакомы, меня Анатолий Степаныч зовут. — И он протянул мне руку.
— А меня Дмитрий Павлович. — Мы пожали руки. — Так про какую дикарку ты мне сначала сказал?
— А так про ту, что тебя чуть не замочила.
— С чего ты взял, что это была она, а не он?
— Так ты что не заметил, что у нее правая часть рожи человеческая? Или она тебя сразу вырубила? — Тут то я понял про кого он мне говорит. Они убили мою спасительницу! Но зачем она пошла за мной? Видать хотела спасти мою шкуру в третий рас, да не спаслась сама. Да но в друг это она за мной гналась? Нет, я четко видел моего преследователя, это была не она. Значит она спугнула «дохляка». Но я не думаю, что рассказать Анатолию Степанычу про мои отношения, с так называемой Дикаркой, была хорошая идея.
— А как вы вообще поняли, что за гермоворотами кто-то живой, а не какая то там тварь?
— Так я те что, разве не сказал. У нас чуть ли не по всему городу камеры весят. А ты спрашиваешь про какой-то там вход на станцию.
— А что это вообще за стация?
— О, брат, не знать на какой ты станции, это верная смерть в Питерском метрополитене. Да шучу я, расслабься. — Я уж и в самом деле напрягся. — Ты Дмитрий Павлович на одной из самых процветающих станций этого подземного города, а то есть на «Балтийской». Еще до Катастрофы здесь было Управление внутренних дел метрополитена. Как сам понимаешь, это станция под чутким наблюдение «страж порядка». — Тут мой собеседник жутко рассмеялся и продолжил. — На самом деле, мы уже давным-давно никого не охраняем, а как бы сами за себя. И нас — с гордостью на лице заявил Анатолий Степаныч — все бояться и уважают.
Но наш разговор прервала личность, только что вошедшая в комнату. Я был ошеломлен. Передо мной стоял старик лет семидесяти пяти весь в знаменах и орденах. Волос на его голове почти не было, а если и были, то только седые. В нем я узнал знакомую мне личность
— Отец! — Проорал я во все горло. От этого крика у меня резко заболела голова.
Старик медленно подошел ко мне и прижал мою голову к своей довоенной форме, и тихо сказал. — Я тебя так долго ждал… — Мы оба расплакались.