тора раза. Но того, судя по всему, это не волновало: он переступал с ноги на ногу и все время двигался, словно искал удобное положение, тогда как самка под ним старалась шевелиться как можно меньше, чтобы не усложнять свою и без того нелегкую участь. Очевидно, все происходящее совершалось против ее воли: на спине, шее и боках можно было заметить кровоточащие раны, и к ним добавлялись новые, когда чудовище, стараясь удержаться на ней, кусало самку. Передние лапы у него были до нелепого маленькие и помочь сохранить равновесие не могли. Потрясенная увиденным, самка камптозавра юркнула обратно за скалу так, чтобы ее невозможно было разглядеть. Стараясь не издавать звуков и не выходить в поле зрения чудовища, она стала неспешно отступать. Только оказавшись от него достаточно далеко, бросилась бежать со всех ног, и на этот раз, наверное, даже оголодавший аллозавр не смог бы угнаться за ней. Лишь оказавшись в знакомом подлеске под защитой стада и стегозавров (и пускай никому из них сейчас не было до нее дела!), самка смогла остановиться и успокоиться. ... Стегозавра доедали три дня. Когда хозяйка озера отходила, возле туши тут же собиралось разношерстное общество: здесь были и птерозавры, и орнитолесты, и пара целюров, и молодой самке раз или два удалось увидеть крупного хищника с небольшим рогом на носу. Впрочем, с хозяйкой озера цератозавр предпочитал не встречаться и, когда она возвращалась к туше, уходил вместе с остальными. На третий день после встречи молодой самки с чудовищем к хищникам, пирующим на берегу, присоединился еще один. Ее давний друг приходил к озеру не в первый раз: несколько лет назад после долгого и напряженного выяснения отношений он отвоевал у матери право посещать водоем в засушливые месяцы. Она терпела его возле озера, а он старался не пересекать ее охотничьих троп - и по негласному договору каждый делал вид, что другого вовсе не существует. За прошедшие годы молодой аллозавр утратил последние признаки подростковой нескладности. Из детеныша он превратился в могучего хищника, похожего на свою мать, но только в этом году небольшие выросты над глазами стали наливаться алым. В эти дни шла его первая брачная пора и, судя по всему, начало было положено неудачно. Уже много лет самка не решалась приблизиться к своему старому приятелю, будто тень пережитого ужаса останавливала ее. Вот и сейчас, направившись к нему, она остановилась на полпути, почуяв неладное. Воздух вокруг аллозавра казался словно бы загустевшим и едва не потрескивающим от напряжения, длинный хвост хлестал из стороны в сторону, будто его обладатель был чем-то сильно взбудоражен. Так вели себя самцы, из раза в раз получающие отказ или долго не могущие найти себе подругу. Они становились раздражительнее обычного, и если сородичи молодой самки не могли ее испугать, то ко взрослому хищнику приближаться было опасно. Однако, похоже, отдельных особей это не смущало. Тот самый камптозавр, что показался ей необычайно наглым и самоуверенным, шел вдоль берега озера как раз по направлению к аллозавру, улегшемуся у воды. На какой-то миг самке показалось, что ее сородич лишился рассудка и, чтобы впечатлить очередную подругу, станет вызывать хищника на бой или, вероятнее, погоню, но он не собирался делать ничего подобного. Вместо этого самец осторожно подобрался к аллозавру сзади и, положив передние лапы ему на спину, попытался пристроиться для спаривания. Молодой хищник и без того был не в духе, а приставания камптозавра его и вовсе вывели из себя. Подхватившись на ноги так, что любвеобильный бедняга повалился от неожиданности, сын озерной хозяйки наступил ему на горло, как то делала его мать, и, наверное, сломал бы незадачливому травоядному шею, если бы счастливая случайность не отвлекла его внимания. Из подлеска вышла хозяйка озера. Некоторое время она стояла неподвижно, втягивая ноздрями воздух, а затем повернулась к сыну. Воспользовавшись замешательством хищника, камптозавр поспешно вскочил на ноги и рванул прочь с такой скоростью, словно боялся, что его будут преследовать. Однако аллозавр потерял к нему всякий интерес: он в упор смотрел на мать, но почему-то не отходил, как это обычно случалось, и она, в свою очередь, не прогоняла его от себя. Может, в иное время они снова сделали бы вид, что не замечают друг друга, но, поддаваясь общему беспокойству и собственной природе, сейчас не спешили расходиться. Внезапно молодой аллозавр, удерживая взгляд матери, начал отступать вдоль берега туда, где в гордом одиночестве пила старая самка стегозавра - та самая, что некогда убила его сестру. И в какой-то миг другая самка - его давнишняя подруга - поняла, что он собирается сделать. Старуха взревела, когда хищник подскочил к ней спереди, избежав шипастого хвоста, и попытался вцепиться в горло. Ей повезло вовремя уклониться, и вместо шеи зубы сомкнулись на одной из небольших пластин, ее покрывавших. Самка попыталась стряхнуть аллозавра, да он и сам уже понял, что промахнулся. Однако отпускать ее не спешил, видимо, боясь, что в этом случае она успеет развернуться и ударить его хвостом. В конце концов, хищник отскочил, унося в зубах выломанный кусок пластины. Выплюнув его, аллозавр снова попытался ухватить самку за шею, но та уже оправилась от неожиданности и теперь разворачивалась к нему задом, угрожающе размахивая хвостом. Яростный рев разозленной старухи оглашал берег. Некоторое время они кружили друг против друга. Аллозавр пытался оказаться с жертвой лицом к лицу, но та не давала ему зайти спереди, а сзади была неприступна. Понимая, что все с самого начала пошло не так и теперь грозит закончиться неудачей, хищник попробовал подобраться к самке сбоку, прежде чем она успеет развернуться. Он обежал ее по широкой дуге несколько раз, чтобы привести в замешательство. Старуха и вправду не успевала разворачиваться и не могла уследить за ним. Все происходящее, очевидно, начало не только раздражать, но и пугать ее. Кажется, впервые с тех пор, как миновала порог детства, самка стегозавра испугалась хищника. Наконец, когда аллозавру показалось, что он запутал старую самку, настало время решающего прыжка - и хищник прыгнул с разбега, метя ей в бок, намереваясь всем своим весом обрушиться на бронированную старуху и повалить ее наземь. Самка успела отпрянуть - только когти скользнули по ее боку. Хищник, чтобы не упасть, отскочил - но почти сразу же понял, что лучше было ему упасть. Увенчанный шипами хвост оказался между его ног, и единственный удар грозного оружия мог сломать ему голень, а при худшем раскладе вспороть брюхо. На какой-то миг, должно быть, молодой аллозавр почувствовал над собой тень смерти - это заставило его принять единственно верное решение. Он отскочил, подняв левую ногу так, чтобы пронести ее над смертоносным хвостом, и, не удержав равновесия, стал заваливаться набок. Падение, очевидно, не пришлось ему по нутру: молодая самка услышала, как болезненно взрыкнул ее друг - но уже через мгновение снова стоял на ногах. Лучше было упасть самому, чем под ударом шипа, и аллозавр предпочел сохранить жизнь - и ноги. Мать его стояла неподалеку, наблюдая за схваткой. Она не сделала и шага в сторону сцепившихся ящеров. Хищник прыгнул снова - и на сей раз не промахнулся. От сильного толчка старуха пошатнулась, и аллозавр, стремясь упрочить свой успех, потянул ее за собой, падая вперед. Он перекувырнулся через голову и на недолгое время оказался выбит из колеи - впрочем, теперь это не имело значения. Старая самка лежала на боку, отчаянно ревя и пытаясь размахивать хвостом, но уже не будучи в силах причинить хищнику сколько-нибудь ощутимый вред. Вернувшись к своей жертве, аллозавр наклонился и в несколько мгновений перегрыз ей горло. Так и явился он матери - с окровавленной пастью, стоящий над телом поверженного чудовища, долгое время внушавшего страх даже хозяйке озера. Замерев, молодая самка следила за ними, ожидая, убьет ли хозяйка хищника, осмелившегося охотиться в границах ее земли. Мать-аллозавр сделала несколько осторожных шагов к сыну, когда он поднял голову и изд