л долгий горловой крик - вовсе не торжествующий, а словно бы даже жалобный. Он не вырос еще до размеров взрослой особи, но больше не был и детенышем, чью шею мать без труда могла прижать к земле. Начнись между ними схватка, победителя трудно было бы определить. Но схватка не началась. Оба аллозавра, наконец, сошлись так близко, как никогда не сходились с тех самых пор, когда юный хищник вместе с сестрами возился у матери под боком. Потянувшись к ней, он потерся головой о ее шею, жадно втягивая ноздрями воздух. Словно бы потворствуя ему, она высоко подняла голову, оставляя горло беззащитным. Это не был знак подчинения или признания его превосходства: вздумай юный хищник сейчас напасть, у матери хватило бы сил навсегда отучить его от подобной дерзости. Но, казалось, в этот миг он не думал о нападении. Все еще широко раздувая ноздри, аллозавр издал низкий хрипловатый зов и склонил голову матери на спину, словно успокаивая ее, словно показывая мирность своих намерений. И впервые за много лет хозяйка озера не стала его гнать. ... Когда молодая самка вернулась к стаду, ее незадачливый сородич был уже там. Казалось, он довольно быстро оправился от испуга и теперь искал ту, которой еще не оказывал знаков внимания, чтобы вновь попытать удачи. Стоило ему увидеть подошедшую самку, как он тут же принял самый величественный вид, на который только был способен, и громко закричал, призывая ее. Конечно, он не убивал стегозавра, чтобы покрасоваться перед ней, но его назойливость возымела действие. По крайней мере, оказалось куда проще сдаться его домогательствам, чем из раза в раз пытаться сбежать. *** В засушливую пору озеро снова обмелело, но не пересохло, как в лето, унесшее жизни сестер и братьев молодой самки. В один жаркий день она отложила десять яиц под тенью старой араукарии в поредевших зарослях папоротника. На другом берегу озера мать-аллозавр укрывала собственную кладку ветвями и опавшей хвоей, засыпала песком. Хищница сделалась чрезвычайно раздражительна в эти дни, и ее сын, по обыкновению приходивший к озеру в жару, старался держаться от родительницы как можно дальше и не ступать на ее охотничьи тропы. Обычно он появлялся по раннему часу, когда хозяйка долины спала, и уходил до того, как она просыпалась. Не испугавшись стегозавра, он, казалось, боялся собственной матери. Или, может быть, - не боялся? В любом случае было очевидно, что даже от мысли поспорить с ней за угодья возле озера молодой аллозавр был очень далек. К сожалению, только он. Когда молодую самку камптозавра, уснувшую возле кладки, разбудили странные звуки, которые сквозь дремотную пелену трудно было распознать, она почти нос к носу столкнулась с целюром. Маленький ящер увлеченно терзал комок красноватой плоти, покрытый кровью и слизью, - все, что осталось от зародыша, прежде срока вырванного из яйца. Но из всех неожиданностей эта была не самой неприятной: увлекшийся целюр настолько ослабил бдительность, что чудовищные челюсти, опустившиеся на него сверху, в мгновение ока сжали хрупкое тело и оторвали от земли. С кем самка никогда не думала столкнуться, так это с одноглазым чудовищем из коричнево-красной пустоши, о котором и думать забыла последние несколько лун. Не обращая на нее внимания в полной уверенности, что беззащитное травоядное не сможет причинить ему вреда, огромный ящер в одно движение проглотил целюра - самка услышала приглушенный хруст тонких косточек. Чудище уже опустило голову, присматриваясь к кладке у себя под ногами, когда несчастная мать подхватилась на ноги и, отскочив в сторону, чтобы ее нельзя было достать, жалобно закричала. Рассвет еще только занимался над озером и почти все обитатели долины спали. Отчаянные крики несчастной матери разбудили стегозавров в зарослях цикадовых, ее собственное стадо и даже озерную хозяйку, лежащую бессменным стражем у своей кладки. На нее-то и рассчитывала молодая самка. Увидев на своей земле незнакомого хищника, мать-аллозавр почти мгновенно преодолела разделяющее их расстояние и громко взревела, вызывая чужака на поединок. Тревожная нота неуверенности прозвучала в ее голосе, когда, оказавшись ближе, она смогла оценить размеры противника. Он был в полтора раза крупнее нее - но хищница не двинулась с места. Чудовищный ящер оставил кладку и развернулся к хозяйке озера, ответив ревом ничуть не менее яростным. Очевидно, ему не пришлась по вкусу выгоревшая пустошь, из которой он пришел, и незваный гость искал воды и пищи в более благополучных местах. Хозяйка озера, впрочем, не собиралась уступать ему даже яйца, полагая все, что находилось в пределах ее угодья, своей собственностью. Прыгнув, она вцепилась ему в горло, ударив раскрытой пастью, и гигантский хищник взревел от боли. Неистово мотая головой из стороны в сторону, он тащил соперницу за собой по песку, так как она была почти вдвое легче, но укус от этого слабее не становился. Тоненькие, до нелепого крохотные лапки чудовища не могли достать противницу, тогда как мощные передние лапы аллозавра оставляли на его плечах и шее глубокие раны. Молодая самка, наблюдавшая за поединком, не могла понять, нарочно ли хищница тянет своего противника в сторону озера, но принялась кричать еще тревожнее и громче, пытаясь отогнать чудовище как можно дальше от гнезда. В этот миг она заметила на противоположном берегу у края леса другого хищника. Сын озерной хозяйки пришел в свой обычный час и явно не ожидал явиться в разгар битвы. Он неспешно пошел к воде, вглядываясь в очертания сцепившихся ящеров, размытые в предрассветном полумраке. В это время хищница, наконец-то, утянула врага к озеру - несмотря на небольшой, по сравнению с чудовищем, размер, силы и ярости ей было не занимать, а не родившееся еще потомство, несомненно, стоило столь свирепой защиты. Они бились теперь возле невысокой скалы, выступившей после обмеления водоема, и самке оставалось только собрать силы и сбросить противника вниз по склону берега, чтобы он потерял равновесие и позволил бы нанести последний удар. Но, сколь ни сильна была мать-аллозавр, зловещая случайность оказалась сильнее даже такого могущественного существа. Ослабевший от потери крови гигант оступился и начал сам сползать вниз по склону - вес его тела потянул за собой хищницу. Слишком глубоко вошли ее зубы в его плоть, чтобы можно было их быстро выдернуть. Мать-аллозавр отпустила его шею только после того, как ударилась грудью о тупой гребень скалы - противник съехал вниз, унося в горле несколько ее зубов. Он действительно потерял равновесие и рухнул наземь. Падение не было роковым, и чудовище, несомненно, смогло бы подняться, если бы ему дали на это время. Молодой аллозавр, поняв, наконец, что происходит, прыгнул вниз, к воде, чудом умудрившись удержать равновесие, и поставил ногу на истерзанное горло врага, как то делала его мать. Самка камптозавра увидела, как два или три раза напряглось мощное бедро - и огромный хищник затих, уставившись на противника бессмысленным красным глазом. Хозяйка озера сделала несколько шагов по берегу и опустилась на землю с тяжелым вздохом, словно ей трудно было идти дальше. Из опущенной пасти медленно вытекала вязкая кровавая слюна. Вскоре хищница положила голову на песок, как будто не могла больше ее удерживать. Трое орнитолестов, проснувшихся на заре, заинтересованно покружили вокруг нее, но подойти не решились. Одного, подобравшегося ближе остальных, раскусили пополам огромные челюсти - но не хозяйки озера, а ее сына. Взобравшись на берег, молодой аллозавр подошел к матери и несколько раз тронул мордой ее бок, словно проверяя, жива она или нет. Мать отозвалась безучастным вздохом, и юный хищник опустился на песок рядом с ней. Печальное они являли зрелище - два огромных чудовища, бессильные перед смертью. Молодой аллозавр лежал рядом, дожидаясь неизбежного конца, но не осмеливаясь его приблизить. А может быть, ожидая, что мать просто утомилась и скоро поднимется. Когда солнце вызолотило долину ярким светом, последняя искра жизни погасла в теле озерной хозяйки. Тогда сын ее поднялся, поставил ногу на горло матери и издал оглушительный р