азвернулась к жертве, преграждая путь, и угрожающе зашипела. Испуганная переменой, произошедшей с подругой, крошка-камптозавр хотела было бежать назад, но позади слышалось свистящее дыхание самца, который, судя по всему, вовсе не собирался уступать ей дорогу. Что-то во всем происходящем пугало ее, какой-то неясный страх трепыхался на задворках сознания, и впервые со времени их первой игры она испытала тревогу. Однако запаниковать малышка не успела. Ее преследовательница, поджидавшая впереди, настолько разгорячилась в погоне, что не заметила, как близко они подбежали к старой самке стегозавра, пившей из озера. Эта особь была так стара, что уже не несла яиц. И травоядные, и хищники старались обходить ее стороной: казалось, каждый прожитый год добавляет ей тупости и злости. Она и раньше не отличалась покладистым нравом, а с возрастом и вовсе перестала различать врага и друга. Юной самке доводилось видеть, как старуха грубо отпихивает ее мать от сочных побегов папоротника, и даже ее недоразвитого чувства самосохранения хватало, чтобы понимать: от этой особи лучше держаться подальше. Ее зубастая подруга, впрочем, опасность упредить не успела. Какое-то мгновение, казалось, она понимала, что сейчас произойдет: бесконечный ужас и тоска мелькнули в ее глазах - а затем хвост, увенчанный четырьмя шипами, обрушился ей на голову. Не издав ни звука, хищница рухнула на землю - ее проволокло вперед еще с десяток шагов, прежде чем старая самка отдернула хвост. Бесчувственное тело оказалось почти под ногами крошки-камптозавра - она наклонилась было, чтобы растолкать подругу и проверить, жива ли та, но, стоило ей пошевелиться, как громадный хвост, каждый шип на котором был длиной с нее саму, просвистел над головой. Юная самка оказалась невредима лишь потому, что вовремя припала к земле. То же самое сделал позади нее маленький аллозавр. Детеныши старались не двигаться и почти перестали дышать, но почему-то все равно раздражали старую самку. Прекратив пить, она стала разворачиваться к ним задом, непрестанно размахивая хвостом над их головами, и если шипы почти не задевали прижавшихся к земле малышей, то одна из огромных ног вполне могла раздавить кого-нибудь из них. Запах крови, рев разозленного стегозавра, смертоносные шипы, проносящиеся в опасной близости от нее, поселили в сердце маленькой самки настоящий страх, быстро перерастающий в панику. Казалось, еще мгновение - и она не выдержит и бросится бежать, рискуя быть наколотой на шип или раздавленной, но тут справа раздался громкий рев. Маленькая самка знала голос хозяйки озера, но никогда еще он не звучал так яростно и вызывающе, словно мать-аллозавр нарочно хотела привлечь к себе внимание. Смертоносный хвост в последний раз пронесся над их головами и исчез: старуха обернулась на рев, отвлекаясь от детенышей, и, не сговариваясь, не чуя под собой ног, оба бросились бежать. Лишь оказавшись на безопасном расстоянии, они остановились и оглянулись. Мать-аллозавр пыталась обойти разъяренную противницу, чтобы забрать лежащую без движения дочь, но старуха не давала себя перехитрить: куда бы ни ступила хищница, всюду она натыкалась на угрожающе выставленные шипы. Неизвестно, чем закончилось бы это бессмысленное противостояние, если бы хвост стегозавра снова не обрушился на несчастную малышку и не смел бы ее в озеро, словно сухую ветку. Так же тихо, как упала на землю, маленькая самка погрузилась в темную воду, и, когда мать опустила голову следом за ней, то не смогла вытащить ничего. Казалось, худшего с крошкой-камптозавром уже не случится, но, прожив на свете всего месяц, она не знала и половины опасностей окружающего мира. Луна обновилась на небе еще три раза, прежде чем дожди прекратились и на землю пала жара. Поначалу маленькая самка радовалась солнечным дням, когда озеро искрилось под золотыми лучами и можно было лежать в теплом песке, подставляя щедрому светилу спину и бока. Однако зной усиливался, а озеро мелело день ото дня. Через три сухих месяца все обитатели округи, приходящие на водопой, могли видеть кривую черную скалу, вздымающуюся кверху тупым гребнем. Небольшая, она едва достала бы до бедра матери-аллозавру. Солнце накалило скалу, однако с той стороны, куда оно не доставало, можно было найти укрытие от палящего зноя. И кто знает, сколько жизней этот тенистый уголок продлил в ту засуху, оказавшись в нужное время в нужном месте. Еще через месяц маленькая самка узнала, что на озере появился новый хищник. Вернее сказать, он был здесь все время, но за тот короткий срок, что ей довелось прожить, самка никогда не видела других плотоядных, кроме семейства аллозавров да рыскающих по округе орнитолестов. В озере жил и охотился небольшой фолидозавр размером примерно с нее саму. Может, то был детеныш, заплывший сюда из речных протоков. Как бы то ни было, в то лето он не испугал никого. Убедившись, что озеро, дававшее ему приют и пищу, день ото дня мелеет, крокодильчик проглотил столько рыбы, сколько смог поймать, и, неуклюже перебирая ногами, скрылся в высохших зарослях папоротника. Отчего-то все, в том числе и маленькая самка, были уверены, что он не ушел далеко, но разыскивать и прогонять хищника никто не стал. Может, в иное время фолидозавру и не светила бы такая удача, но в сильную жару никому из обитателей долины не хотелось лишний раз шевелиться. Четыре луны было тяжело - а сделалось еще тяжелее. Через полгода после конца дождей озеро пересохло настолько, что превратилось в лужу. Рыба - та, что не успела вовремя уйти в протоки - задыхалась и гнила на берегу, распространяя ужасное зловоние. Хищники и травоядные теснились по берегу, не стесняясь соседством друг друга, опускали морды в мутную коричневую воду, перемешанную с песком - не чтобы утолить жажду, но чтобы заглушить непрестанное жжение в груди. И, когда в очередной раз показалось, что хуже быть уже не может, судьба нанесла последний удар. В солнечное утро, одно из тех, что слились для маленькой самки в никак не заканчивающийся знойный день, она проснулась оттого, что тряслась земля. Вскочив в страхе, малышка принялась оглядываться по сторонам, не зная, откуда идет угроза и куда от нее бежать. Взрослые тоже зашевелились: сбросив вялость и безучастность, они встревоженно поднимали головы, но, похоже, не были испуганы так, как детеныши, будто бы знали, что происходит. Однако сердце сделало еще тысячу ударов прежде, чем на горизонте показалось стадо огромных причудливых животных, которых маленькой самке пока не доводилось видеть. Их было шестеро или семеро, молодых и очень старых, но все они без исключения были исполинами. Туловище самого юного из удивительных созданий было больше туловища аллозавра, но и оно казалось маленьким по сравнению с шеей и хвостом. Казалось, эти существа и состоят только из хвоста и шеи - настолько те были огромны. Ноги взрослых животных, каждая из которых была толщиной со ствол араукарии, заставляли дрожать землю. Позже юная самка распознавала приближение гигантских зауропод именно по этой дрожи. Длинношеие существа направлялись к озеру, и, когда это стало понятно, все обитатели долины начали убираться с их пути. Камптозавры и орнитолесты разбегались словно стаи потревоженных рыб, стегозавры, степенно переваливаясь, следовали за ними. Только мать-аллозавр лениво, словно нехотя, покинула свое лежбище возле воды и увела детенышей выше по берегу, где исполинские создания уже не могли их случайно раздавить. Обступив озеро - хотя лужа жидкой грязи посреди долины больше ничем не напоминала озеро - зауроподы опустили головы в мутную воду и принялись жадно пить. Обитателям долины оставалось лишь наблюдать, как на глазах мелеет последний источник влаги. Когда солнце поднялось в зенит, а вода была выпита до капли, зауроподы издали тоскливый рев и, оставив опустошенное озеро и задыхающуюся от жара долину, двинулись на поиски нового водоема. Именно тогда всем стало понятно, что мутная лужа была, в общем-то, не так уж плоха. Взрослые и дети, стоило к вечеру спасть жаре, принялись бродить по высохшему дну, опустив головы к земле. С