не имея никаких средств защиты, - плохая затея, что позволить себе одиночество могут только бронированные стегозавры, да еще хищники наподобие озерной хозяйки. Все было напрасно: уверенная в быстроте собственных ног, самка из раза в раз оказывалась далеко от стада - и до сих пор оставалась цела. Почти цела. Она остановилась и тупо уставилась перед собой, когда на землю прямо перед ней опустился маленький рамфоринх. Несколько мгновений они удивленно разглядывали друг друга, а затем птерозавр издал негромкий хрипловатый крик и пропал в зарослях хвощей. Стоило ему исчезнуть, как самка услышала злобное шипение у себя за спиной. Оглянувшись, она увидела четырех целюров, которые, видимо, охотились за рамфоринхом, но теперь потеряли его и уже видели перед собой ту, что помешала их охоте. Эти ящеры были вдвое или даже втрое меньше нее, и она никогда не видела, чтобы они нападали на взрослых животных. Мысль о том, что целюры не смогут ей навредить, пришла самке в голову вместе с мыслью, что она никогда не видела хищников вблизи. Единственным хищником, с которым она водила близкое знакомство, был юный аллозавр, а приближаться к его матери самка не решалась. Не подходила она и к целюрам, когда была детенышем, а когда выросла, почти их не видела. Охватившая ее тоска ненамного отступила, позволяя проявиться природному любопытству. Сделав шаг навстречу разозленным охотникам, самка потянулась к одному из них с намерением обнюхать это изящное злобное создание, но маленький хищник не оценил ее попытки. Прыгнув вперед, целюр вцепился острыми, как мелкие камешки, зубами ей в морду, и самка испуганно отшатнулась, тряся головой и пытаясь сбросить напавшего. Это оказалось непросто, а когда удалось, она была так перепугана, что тут же бросилась бежать, стремясь как можно быстрее оставить хищников позади. Первое время целюры еще пытались ее преследовать, видимо, решив изменить своим привычкам, но вскоре отстали - самка, охваченная страхом, этого не заметила. Она давно уже неслась через незнакомую местность, когда внезапно настойчивый голос внутри нее велел остановиться. Подчинившись, самка замерла на краю красной саванны, которой никогда раньше не видела и которая с первого взгляда вызвала странное беспокойство. Обширное пространство степи было почти голым: тут и там из земли, которая, казалось, никогда не знала дождей, поднимались небольшие красноватые скалы - словно клыки огромного чудовища, прорастающие из подземных недр. Между скалами виднелась редкая растительность, скрашивающая унылый вид красно-коричневой земли. Ярко-зеленые цикадеоидеи выглядели соблазнительно, однако самка ни за какое угощение не ступила бы на эту землю: внутренний голос, обычно молчавший, сейчас предупреждал об угрозе - и, видимо, не зря. Оглушительный рев пронесся над саванной - самке показалось, что он раздался прямо над ее головой, и на несколько мгновений она обмерла от страха. Однако рядом никого не было, и осторожно, стараясь не выдать себя случайным звуком, самка ступила за одну из красных скал. Именно здесь ей открылся вид на то, о чем предупреждала доселе молчавшая осторожность. Она увидела огромного ящера, коричнево-красного, как и его зловещее владение. Он был больше и страшнее всех хищников, которых ей когда-либо доводилось видеть, больше даже озерной хозяйки, ужаснее которой - самка была уверена - не нашлось бы животного на земле. У него не было алых надбровий, как у матери ее друга, очевидно, он не был аллозавром, и почему-то с этим новым хищником ей знакомиться не хотелось. Ей повезло, что ящер, находящийся от нее в паре десятков шагов, не заметил присутствия постороннего. Тому было три причины. Ветер дул от него и мешал учуять самку. Он стоял к ней боком, и было заметно, что на испещренной шрамами морде отсутствует левый глаз - чудовище не могло ее увидеть. И, наконец, он был занят, как были заняты все в дни брачной поры. Его подруга имела с ним мало общего: алыми надбровьями она больше напоминала хозяйку озера и уступала самцу в размерах, по меньшей мере, в полтора раза. Но того, судя по всему, это не волновало: он переступал с ноги на ногу и все время двигался, словно искал удобное положение, тогда как самка под ним старалась шевелиться как можно меньше, чтобы не усложнять свою и без того нелегкую участь. Очевидно, все происходящее совершалось против ее воли: на спине, шее и боках можно было заметить кровоточащие раны, и к ним добавлялись новые, когда чудовище, стараясь удержаться на ней, кусало самку. Передние лапы у него были до нелепого маленькие и помочь сохранить равновесие не могли. Потрясенная увиденным, самка камптозавра юркнула обратно за скалу так, чтобы ее невозможно было разглядеть. Стараясь не издавать звуков и не выходить в поле зрения чудовища, она стала неспешно отступать. Только оказавшись от него достаточно далеко, бросилась бежать со всех ног, и на этот раз, наверное, даже оголодавший аллозавр не смог бы угнаться за ней. Лишь оказавшись в знакомом подлеске под защитой стада и стегозавров (и пускай никому из них сейчас не было до нее дела!), самка смогла остановиться и успокоиться. ... Стегозавра доедали три дня. Когда хозяйка озера отходила, возле туши тут же собиралось разношерстное общество: здесь были и птерозавры, и орнитолесты, и пара целюров, и молодой самке раз или два удалось увидеть крупного хищника с небольшим рогом на носу. Впрочем, с хозяйкой озера цератозавр предпочитал не встречаться и, когда она возвращалась к туше, уходил вместе с остальными. На третий день после встречи молодой самки с чудовищем к хищникам, пирующим на берегу, присоединился еще один. Ее давний друг приходил к озеру не в первый раз: несколько лет назад после долгого и напряженного выяснения отношений он отвоевал у матери право посещать водоем в засушливые месяцы. Она терпела его возле озера, а он старался не пересекать ее охотничьих троп - и по негласному договору каждый делал вид, что другого вовсе не существует. За прошедшие годы молодой аллозавр утратил последние признаки подростковой нескладности. Из детеныша он превратился в могучего хищника, похожего на свою мать, но только в этом году небольшие выросты над глазами стали наливаться алым. В эти дни шла его первая брачная пора и, судя по всему, начало было положено неудачно. Уже много лет самка не решалась приблизиться к своему старому приятелю, будто тень пережитого ужаса останавливала ее. Вот и сейчас, направившись к нему, она остановилась на полпути, почуяв неладное. Воздух вокруг аллозавра казался словно бы загустевшим и едва не потрескивающим от напряжения, длинный хвост хлестал из стороны в сторону, будто его обладатель был чем-то сильно взбудоражен. Так вели себя самцы, из раза в раз получающие отказ или долго не могущие найти себе подругу. Они становились раздражительнее обычного, и если сородичи молодой самки не могли ее испугать, то ко взрослому хищнику приближаться было опасно. Однако, похоже, отдельных особей это не смущало. Тот самый камптозавр, что показался ей необычайно наглым и самоуверенным, шел вдоль берега озера как раз по направлению к аллозавру, улегшемуся у воды. На какой-то миг самке показалось, что ее сородич лишился рассудка и, чтобы впечатлить очередную подругу, станет вызывать хищника на бой или, вероятнее, погоню, но он не собирался делать ничего подобного. Вместо этого самец осторожно подобрался к аллозавру сзади и, положив передние лапы ему на спину, попытался пристроиться для спаривания. Молодой хищник и без того был не в духе, а приставания камптозавра его и вовсе вывели из себя. Подхватившись на ноги так, что любвеобильный бедняга повалился от неожиданности, сын озерной хозяйки наступил ему на горло, как то делала его мать, и, наверное, сломал бы незадачливому травоядному шею, если бы счастливая случайность не отвлекла его внимания. Из подлеска вышла хозяйка озера. Некоторое время она стояла неподвижно, втягивая ноздрями воздух, а затем повернулась к сыну. Воспользовавшись замешательством хищника, камптозавр поспешно вскочил на ноги и рванул прочь с так