— Вот это правильно, — похвалил моряка Конан. – Понял, Сигурд, что надо делать?
— Думаешь лавочка как-то с магами и борделем связана? – спросил ванир.
— Подозреваю, — ответил киммериец. – Ситуация у нас препаршивая, так что нам сейчас любая мелочь важна. Ты там сильно не рискуй. Если раскопаешь что-то интересное, немедля мне доложись.
— Всё сделаю, капитан.
Глава 3.
«О трудностях и невзгодах»
Бирес валялся в своей постели. В хламиде и сандалиях. По правую руку от него стояла чуть початая бутылка вина. Где-то в ногах находилась клетка с мертвой сойкой внутри. Мага одолевала тоска. Беспросветная. Жить не хотелось. Мысль о том, что он попал под контроль непонятного существа, завладевшего телом молодого стражника, сжигала Биреса изнутри.
Маг чувствовал, как постепенно разумная его часть отмирает, уходит в небытие. Раздражение, переполнявшее стигийца, выливалось в приступы гневы. Потом наступала апатия. Бирес точно знал, что именно так и сходят с ума. Утешало лишь, что скоро Ксарти осознает его ничтожность и не преминет избавиться от бесполезного слуги. Смерти маг не боялся. К чему такая жизнь?
Он кинул взгляд на клетку с сойкой. Расстроился. Пнул клетку ногой. Она упала с кровати и закувыркалась по полу. Труп сойки внутри тоже выделывал замысловатые пируэты. Маг вовсе не желал убивать эту девчонку. Ему с ней было хорошо, он даже сумел на время забыть о Ксарти. Зачем она только полезла со своими расспросами? Он и сам не знал, что это вызовет очередной приступ. Бирес был настолько зол в тот момент, что даже сейчас не мог припомнить, как именно он убил девчонку. Было ли ей больно?
— Проклятье! – маг схватил бутылку за горлышко и метнул её в стену. Сосуд разбился. Вниз по стене потекли тонкие струйки красного вина. Они напомнили Биресу кровь. Стало еще поганей.
«Почему этот ублюдок не прикончит меня?! – размышлял маг. – Я ведь совершенно никчемная ищейка. А еще схожу с ума и потому становлюсь опасным. Ну же, Ксарти, где ты?»
Ответа не было.
— Сет с тобой, — махнул рукой маг и сотворил себе еще одну бутылку вина. Уже четвертую. Бирес всё-таки освоил то заклятье. Правда, вино получалось препоганое. Кислятина еще та.
Стигиец сделал несколько глотков, отставил бутыль в сторону и встал с кровати. По ходу бросил заклинание, приводившее одежду в порядок. Подошел к окну, посмотрел на город. Огня из пророчества пока видно не было. Это утешало. Вообще приятное зрелище. Смотришь вот так и кажется, что ничего не произошло. Только маги третьего круга, копошащиеся вокруг поместья, тоску наводят.
— Убил бы, — зло сказал Бирес.
Впрочем, повод для столь благожелательного отношения к собратьям по ремеслу у него имелся.
Позавчера днем шестеро каких-то болванов притащили ему мирно дрыхнувшего пса. Беспородного. Одна радость, что хоть не блохастого. Заявили, что это заколдованный человек и смылись.
Бирес злился на самого себя, что поленился тогда их хорошенько запомнить. Теперь придется искать. Пес и в самом деле оказался человеком. В заклятье, которое на него наложили, Бирес так толком разобраться и не смог. Потому и следовало отловить младших магов и выяснить у них обстоятельства превращения. Вот только он не сомневался, что никому из этой шестерки они не ведомы, иначе бы сразу выложили. Но всё равно проверить стоило.
Вообще с псом дела обстояли, откровенно говоря, погано. Во-первых, он спал. Разбудить его никакой возможности не имелось. Заклятье превращения было каким-то… кривоватым что ли. Бирес очень сомневался, что сможет прервать собачьи грезы без нанесения существенного вреда объекту. Оставалось ждать, пока закончится срок сонного заклинания. По прикидкам мага это должно было произойти через два-три колокола. Нечего сказать, удружили новички. Такими заклятьями слонов надо усыплять, а не собак.
Существовала ли вторая проблема, вопрос еще стоял. Но скорее всего существовала. Маги, доставившие Биресу собаку, сказали, что животное вело себя чрезвычайно необычно. Очень сильно не желало идти в поместье.
— Умная тварь, — высказался тогда Бирес.
Теперь предстояло выяснить, вернуться ли к псу его прежние страхи после пробуждения. Бирес почти не сомневался, что вернуться. Придется как-нибудь его усмирять, а, значит, нужно тревожить изначальное заклятье, а этого делать ой как не хотелось.
Можно, конечно, было отнести пса к Ксарти или к Слепцу. Но первый, полагал Бирес, инициативы бы не одобрил, сочтя повод чересчур незначительным. Второй же просто вел себя как-то странно. Карун-Ра уже второй день просто слонялся по поместью злой, замкнутый. Среди младших кругов даже стали поговаривать, что глава Хозяев гибель свою предчувствует. Бирес этим слухам не верил, но к Карун-Ра всё равно идти не хотел.
Стигиец отошел от окна и задернул штору. Начинался пик периода апатии. Даже солнечный свет стал не в радость. Он предназначался другим, а не ему, Биресу. Вновь на глаза попалась клетка с сойкой. На глаза мага навернулись слезы, и он отвернулся в сторону, чтобы не видеть птицу. Какое-то время Бирес бесцельно блуждал по комнате, потом снова завалился на кровать и сотворил очередную бутылку вино.
Попробовал. Не поверил своим ощущениям. Сделал еще несколько глотков. Поверил. Наконец получилось что-то пристойное. Даже очень. Чтобы отметить это радостное событие, Бирес, хорошенько размахнувшись, метнул бутыль в стену.
— Всё бессмысленно.
Бирес откинулся на подушку и закрыл глаза.
«Поскорее бы конец», — подумал он.
Поиски продолжались уже три дня. Если этот бред, конечно, можно назвать поисками. Маги, будучи по определению людьми неглупыми, быстренько смекнули, с кем имеют дело. Если один дух легким движением мизинца в состоянии отправить вас на Серые Равнины, то и остальные, следует думать, обладают не меньшими способностями. Вот и получилось то, что получилось.
Маги шастали вокруг поместья, проявляя самое истовое рвение, и при этом, словно кролики, дрожали при мысли, что они и вправду найдут одного из братьев. Больше всего Биреса бесило то, что сам он вел себя точно так же. Слепец говорил, что человек цивилизованный слишком ценит свою шкуру, и в этом его слабость. Чем больше ты знаешь о жизни, тем сильнее боишься смерти.
Бирес всё больше и больше склонялся к крамольной мысли, что Ксарти выбрал себе неправильных союзников. Конечно, подобное тянется к подобному, но всё-таки… Если кто и разыщет братьев, то это «лиловые». Они ведь понятия не имеют, на кого работают. Им приказы отдает Карфот. Распорядился искать трех странных людей, значит будем искать трех странных людей.
— Ублюдок – ты, Ксарти! Ублюдок и трус.
Снова ничего.
А ведь про труса чистая правда. Вчера в городе пара каких-то молодчиков открыла лавочку с красноречивым названием «Сто золотых за человека». Бирес не сомневался, что это дело рук того брата, что вознамерился стать богом. Карфот ходил к Ксарти с докладом по этому поводу. Так, мол, и так, предлагается провести проверку, а потом спалить домик, чтоб даже памяти об нем не осталось. Можно и два соседних для надежности. Что тут началось! Дух рвал и метал. К лавчонке близко подходить запретил. Сказал, что если его братец прознает, где он прячется, то он лично всех Хозяев на Серые Равнины самым извращенным образом отправит. Ни времени, ни сил не пожалеет.
Похоже, конечно, на ловушку, но проверить-то можно было. Не обязательно туда людей в лиловом посылать. Если надо от традиций можно на время и отступить. Ксарти же вообще до них, в принципе, дела никакого не было. Испугался он и всё тут.
Внезапно сквозь затуманенный недоброкачественным вином разум пробилась одна светлая мысль. Ксарти двигал отнюдь не страх. Он тянул время. Готовился к чему-то. Не зря же он из заклинательной залы носа не кажет. Дух не сильно надеялся, что Хозяева обнаружат его братьев. Он выбирал союзников не для охоты, а для какого-то своего будущего предприятия.
— Ксарти, слышишь меня? – крикнул в пустоту Бирес. – Я раскусил тебя. Теперь я опасен. Можешь меня убить.