Не просто так Мстислав в Слободу ездил и гридней с собой возил, ко всему он присматривался, да на ус мотал. Во времена Каганата, когда у русских невольников истекал шестилетний срок рабства, они получив свободу собирались в общины, и селились не большими поселениями из глинобитных хижин вдоль рек у бродов, от чего звались бродниками.
Эти общины, куда кроме русичей обычно входили и другие народы, занимались в основном земледелием, рыбной ловлей, разведением птицы, и не много молочным скотоводством. Заправляли бродниками как правило ежегодно избираемые старшины - Атаманы, и жили они по своим собственным законам, считали что никому ничего не должны, и никакие подати платить ни кому не обязаны.
Не мало таких поселений в низовьях Дона, жило в постоянных склоках друг с другом, то портя соседям посевы или угоняя друг у друга скот. С кочевыми соседями они довольно мирно уживались, активно с ними торгуя зерном, медом, вином, солью, фруктами и овощами.
Одни общины были крещеными, и имели маленькие церкви, а другие поклонялись древним богам, принося на капищах кровавые жертвы. Покоя не давало Мстиславу страстное желание, понастроить по всему Дону десятка два - три таких же хорошо укрепленных Застав как Свейская Слоюода, и расселить в них по тысяче тех жителей, вместе с пришлым из Руси мастеровым людом, который постоянно все шел и шел в Тмутаракань.
Внутри крепостных стен Тмутаракани уже явно становилось тесновато, а за стеной были сплошь сады с огородами, да нивы с виноградниками. Корчев тоже был, так же как Тмутаракань, окружен садами, нивами. виноградниками, огородами и пастбищами. А в Донской степи что выше Саркела по течению, что ниже, плодородной земли было просто великое множество, что хочешь сей, сажай, да разводи тучные стада коров для сыра и масла, пчел для мёда, и многотысячные табуны сильных боевых коней, для будущего Тмутараканского степного воинства.
Начало этим планам уже было положено. Зимой послы с щедрыми дарами получили в Муромской земле трехлетнее право рубить каждое пятое дерево, и сплавлять его по Дону в Саркел. Князь направил на Дон из своей дружины сотника Ратибора с его гриднями, чтобы им по завершении строительства в тех поселениях заправлять, формировать дружины и обучать бродников ратному делу.
Пока близ Саркела лишь одна Застава строилась, а там и далее. Лиха беда начало. Наместнику в Саркеле Путята уже направляет мастеровых, деньги для закупки у кочевников кобылиц, и самый разный нужный будущим поселенцам скарб.
Когда то Мстиславу казалось, что морское воинство - несбыточная мечта, а со дня на день аж две эскадры в западную часть Понтийских вод отправляется, дабы отобрать у ромеев контроль за основными торговыми путями. Будет на то Господня воля, и появится со временем у него, князя Мстислава, грозный тумен отличных степных витязей, на сильных и выносливых лошадях. Ратибор будет Воеводой, а его гридни станут сотниками и тысячниками того тумена.
Забегая время от времени на часок к Армануш, Любислав все чаще заставал княгиню Анастасию у неё в гостях, ведущую непринуждённые беседы с Царевной и Серафимой. Притом женщины на эти посиделки наряжались совсем по разному.
Армануш предпочитала восточные халаты, просторные распашные рубахи и шальвары ярких цветов с богатой вышивкой, а Серафима предпочитала строгие италийские платья темных расцветок, с различными вырезами. Анастасия не смея себе позволить подобной вольности, строго придерживаясь введенной Великой Княгиней Анной при Киевском Дворе Византийской моды. Поэтому Княгиня носила нарядные шелковые туники, парчовую или шерстаную столу с богатой вышивкой, узорчатый шерстяной плащ - корзно с меховой отделкой, и византийский воротник.
Темы их бесед были самые разные, от мифологии и поэзии до самых последних достижений в астрономии, и медицине. Беседы совсем не мешали увлеченной игре Княгини с Серафимой в шахматы, и в какой то мере её даже развлекали.
Архимандритиссу интересовала дата отплытия эскадры с караваном в Константинополь, Анастасия не могла дождаться спуска на воду "Дельфина", а Армануш, будучи на предельном сроке беременности, никак не хотела отпускать от себя Серафиму, так как её обитель Святой Анастасии, славилась в Византийском высшем свете глубокими познаниями в акушерстве.