Коли уж одна из них на тебя глаз положила, то ты так охмури её, чтобы полюбила тебя пуще своей жизни. Чтобы она за тобой и в огонь и в воду, и на всякое предательство пойти была готова.
Ну а не справишься, не обессудь. Сам понимаешь, не ради себя, а только ради блага Отечества, вынужден буду тебя брат покарать. Крайне тяжело мне это дастся, кровью сердце обливаться будет, но по другому никак. Прости брат. - грустно, и почти по - родственному тепло произнёс Мстислав свой приговор. А глаза при этом у него были такие добрые - добрые, даже на миг поверилось, что ему действительно будет жалко травить ядом одного из самых преданных своих людей.
- Всё сделаю Князь в наилучшем виде. Верь мне. В лепёшку разобьюсь, но оправдаю твоё доверие. - предательски дрожащим голосом пробормотал Любислав Князю.
- Ступай в трапезную, теперь всё зависит только от тебя. - отпустил его Князь, и покидая Княжеский кабинет, набатным колоколом в ушах Кириоса гудело недовольное бормотание Путяты:
- Зря мы ему такое важное дело доверили Князь, зелен и слишком прост, ох не сдюжит.
За ужином Любиславу кусок в горло не лез, зато вино лилось рекой, но никак не удавалось захмелеть. Не в коня видать корм.
После ужина он истово молился на икону Николая Чудотворца до самой темени. Простившись с Бранимиром, он отправился на Агору, и без труда найдя паланкин, сел туда. Мускулистый приземистый детина плотно задёрнул шторки на окнах, и с тремя такими же крепышами понес свою ношу не ведомо куда.
Глава десятая. Причуды альковной жизни
Примерно полчаса Любислава несли по узким городским улочкам периодически меняя направление. В конце концов паланкин остановился, и после скрипа ворот, через арочный проём большого дома, его занесли в уютный, засаженный фруктовыми деревьями дворик с вымощенной камнями дорожкой. В конце дворика стояло одноэтажное довольно высокое каменное здание, из которого струилась приятная тихая музыка. Паланкин остановился и здоровяк предложил Любиславу самому пройти в здание.
Войдя в здание он оказался в отделанном белым мрамором тускло освещенном помещении с шестью колоннами, просторной купальней посредине, и тремя широкими ложами из цельного куска мрамора вокруг купальни. На украшенных мозаикой стенах были закреплены масляные светильники, а возле лож стояли жаровни, из которых струился уже ставший привычным ему, пьянящий ароматный дымок степных трав.
Спиной к Любиславу в горячей воде купальни полусидя нежилась смуглая женщина с чёрными как горючий камень волосами, и вокруг неё суетились четыре юные невольницы в набедренных повязках, настолько коротких и прозрачных, что ничего скрыть толком не могли.
Из завешенного полупрозрачной шторой дверного проёма в конце помещения струилась музыка и тянуло сквозняком ночной прохлады. По жесту хозяйки две девушки разоблачили гостя, и унесли его вещи, а две другие усадили в купальне напротив своей госпожи и стали омывать, втирая в кожу ароматную липкую массу со вкусом мёда, толчёных желудей, лавра и каких то кислых фруктов.
Горячая вода сперва обжигала, а потом приятно грела погружая в блаженную негу. Мраморный пол купальни был горячим как вода, а ступени прохладными. После липкого месива кожа Любислава благоухала, и слегка поскрипывала от чистоты под нежными пальчиками юных красавиц.
На против него сидело само совершенство лет тридцати, идеал женской красоты не имеющий ни одного изъяна. Поза женщины была одновременно раскрепощённой, властной и похотливой. Она была из тех, чью красоту в своих песнях и поэмах воспевают скальды и поэты, за обладание ими продавали душу дьяволу, а скульпторы древности с таких ваяли статуи греческих богинь.
Ею хотелось обладать и поклоняться как идолу одновременно. В какой то романтической книжке из библиотеки Князя было написано: "созданный самой природой великолепный алтарь из плоти и крови для истового сладострастного поклонения всем божествам любви как прошлого, так и будущего", и Любислав был тем везучим счастливым грешником, которому по капризу судьбы выпало провести полную наслаждений ночь с этой женщиной.
Как только их глаза встретились, он понял что пропала его душа в этих двух бездонных омутах умных, не много хищных и озорных глаз, изящно обрамлённых длинными чёрными ресницами.
За мгновение от того, как по лицу Любислава начала расплываться похотливая улыбка и он собрался ринутся для заключения красавицы в свои объятия, она с проворством выдры нырнула и в мгновение ока вынырнула перед ним, прижав его своей упругой грудью к прохладному мрамору ступеней купальни.