— Сань, посмотри — хороший гвоздик, может, пригодится?
— Сань, как ты думаешь, Рыжая видала что-нито иль нет?
Санька только досадливо поводил острым плечом — отстань, не вертись под ногами.
Остальные мальчишки азартно добивали несчастную технику, выискивая нужные им детали.
— Нет, ты только посмотри, что они придумали! — восхищённо прошептал Ким, — Что ни говори, а голова у Саньки варит!
Юлька подползла к Киму и присела рядом.
— Ну, что я говорила?.. А вы ещё не верили!
Пушка получалась совсем как настоящая. Издали даже можно было подумать, что ребята её не сами сделали, а притащили из музея, где она хранилась со времён войны Петра Первого со шведами.
Широкая, покрытая чёрной масляной краской фановая труба была плотно привязана стальными полосами к толстой дубовой доске, выструганной из старого корыта. Впереди к доске были прилажены два большие велосипедные колеса, а сзади, к концам лафета, — два маленьких, из-за которых Митькина мать обещала спустить с сына штаны.
— Как же она будет стрелять? — спросила Юлька.
— Тише ты… — прошептал Ким, — смотри лучше…
Санька отложил в сторону отвёртку и ласково провёл рукой по чёрному, блестящему на солнце дулу пушки. Сухощавое, обветренное лицо его с остро выпирающими скулами и горбатым носом было всё перепачкано мазутом. Спутанные белёсые волосы вздыбились над выпуклым лбом.
— Готова «Гроза пещер», — гордо сказал Санька и вытер подолом ситцевой рубахи потный, грязный лоб. — А Кимка, поди, и не догадывается, какой мы ему подарочек припасли.
— Раскудахтался, Ястреб, — негодующе прошептал Ким, — посмотрим ещё, чья возьмёт!
— Ребя-а-а!.. Давай сюда! — крикнул Санька. — Счас испытание устроим и — держись, заборовские!
— Ур-р-а! — Митька завертелся на месте, размахивая руками.
Голос у Митьки стал пронзительным, как звук флейты.
— Слышал? — Юлька толкнула Кима в бок локтем. — Этот Митька всегда что-нибудь придумает. Прямо поэт какой-то ненормальный!
— Не глухой, — сумрачно отозвался Ким.
Ребятишки сбегались к пушке со всех сторон «кладбища», Санька окинул взглядом свой перепачканный мазутом отряд и торжественным шагом подошёл к пушке.
— Внимания-а! — захлебнулся восторженным криком Митька. — Счас…
— Хватит, — сурово бросил Санька. Он поднял с земли небольшой, с куриное яйцо, камень и заложил его в дуло пушки. — Давай!
Митька сорвался с места, подбежал к пушке со стороны лафета и изо всех сил оттянул на себя широкую красную полосу резины с толстым металлическим стержнем посередине.
— Огонь! — крикнул Санька.
Митька отпустил резину. Металлический стержень гулко вошел в дуло пушки и с силой вытолкнул камень. Он взвился высоко в воздух и, вспугнув ленивую стаю жирных голубей, коротко звякнул о что-то твёрдое во дворе Санькиного дома.
— Урра-а! — взвизгнул было Митька и осекся, зажав грязными кулаками рот, словно надеялся затолкать обратно так некстати вырвавшийся победный клич.
Сыпучий звон разбитого стекла и отчаянный вопль Санькиной матери: «Убили-и-и-и!» — взрывной волной разметал ребят в разные стороны. Только Санька остался стоять у пушки, как припаянный.
Из-за сарая, выходившего кривой, щелястой стеной на «кладбище», выбежала тётя Маруся. Простоволосая, босиком, в одной нижней полосатой юбке, она бежала по пустырю, по-утиному переваливаясь на коротких толстых ногах, прижимая к груди мокрую тряпку.
— Это что же такое делается, а? Как же это понимать, а?
Увидев сына, она на мгновение запнулась, а затем медленно, с трудом отрывая ноги от земли, подошла к Саньке и, тщательно выкрутив тряпку, принялась ожесточенно хлестать ею незадачливого изобретателя.
— Дожила, слава тебе господи! — приговаривала она, тяжело переводя дыхание. — Родной сын матери каменьями по голове пуляет! Это что же такое, а? Новое стекло на этих днях только вставила, а теперь что? Ну, погоди, свинёныш, я тебе покажу, как разбойничать!
Санька, пригибаясь к земле, только прикрывал голову руками, покорно подставляя под удары костлявую спину.
— Попался Ястребок, — злорадно хихикнула Юлька, — сейчас ему тётя Маруся крылышки-то пообломает!
— Перестань, — сердито буркнул Ким, — нашла чему радоваться…
— А что? Что я такого сказала?
— Ничего. Тебе бы так…