Полевка завизжала и беспорядочно закрутилась. Меня сшиб ее хлеставший хвост, который извивался в предсмертной агонии.
Я лежал на пружинящей траве, с широко раскрытыми глазами, благодаря провидение за свое спасение и молясь, чтобы не попасть в руки еще одного варварского племени.
Словно издали я услышал тихие переговаривающиеся голоса и увидел пляшущие вокруг полевки грациозные фигуры. Они были похожи на кошек и, прежде, чем окончательно потерять сознание, я, помнится, размышлял о парадоксе множества кошек, атакующих огромную мышь.
Затем навалилась желанная тьма. Наверное, я отрубился, а может быть всего лишь уснул.
Я пришел в себя от прикосновения теплой нежной руки к моей голове и, открыв глаза, увидел лицо девушки-кошки, которую в первую очередь мне нужно было благодарить за мое спасение.
– Что случилось? – спросил я, с некоторым трудом ворочая языком.
– Мы охотились на рети и нашли свою дичь, – мягко ответила она. – А наша дичь охотилась на тебя – и мы смогли одновременно убить рети и спасти тебя. Где твои друзья?
Я покачал головой.
– Одного убили Первые Хозяева, – ответил я. – А другой, я думаю, унесен ими. Я не знаю, как он там.
– Ты дрался с Первыми Хозяевами и выжил! – глаза ее сияли восхищением и еще чем-то. – Это великий день! Все, на что мы надеялись, когда я принесла вам мечи – это что вы сумеете умереть, сражаясь. Ты будешь героем среди нашего народа!
– У меня нет желания быть героем, – сказал я ей. – Всего лишь выжить и иметь шанс найти своего исчезнувшего друга.
– Которого из них унесли? – спросила она.
– Синего гиганта, Хул Хаджи, моего самого близкого друга.
– У него мало шансов, – сказала она.
– Но какая-то надежда ведь есть?
– Теперь – нет. Первые Хозяева наверняка попировали прошлой ночью.
– Прошлой ночью! – я сел. – Сколько же я спал?
– Почти два дня, – просто сказала она, – ты был очень усталым, когда мы принесли тебя сюда.
– Два дня! Так долго!
– Это не так уж и долго, учитывая то, что ты совершил.
– Но слишком долго, – возразил я, – так как нет больше возможности спасти Хул Хаджи.
– Как бы ты не поступил, наверняка не добрался бы до обиталища Первых Хозяев, – утешала она. – Воздай честь своему другу как доблестному герою.
Помни, как он умер, и что это значит для тех, кто все эти века страдал от тирании Первых Хозяев!
– Я знаю, что на самом деле не могу винить себя за смерть Хул Хаджи, – сказал я, справляясь с чувством, испытанным мною при известии о гибели друга. – Но это не мешает мне скорбеть по нему.
– Скорби по нему, если хочешь, но также и чти его. Он убил много Первых Хозяев. Никогда в Хрустальной Яме не бушевало такой битвы. Даже сейчас дно ее завалено трупами Первых Хозяев. Там легла, по меньшей мере, половина их. Расскажи мне о бое.
Я как можно короче рассказал ей о том, что случилось.
Глаза ее загорелись еще ярче, и она стиснула руки.
– Какая великая повесть для наших поэтов! – ахнула она. – О, как твое имя, герой. И как имена твоих друзей?
– Моих друзей звали Бради Хул Хаджи из Мендишара за океаном и, – я замолк, так как Рокин не был мне настоящим другом, хотя и являлся доблестным товарищем по оружию в наших боях. – Бради Рокин Золотой из Багарада.
– Бради! – воскликнула она. – А ты? Ты что – бради всех бради? Ты не можешь быть кем-то меньшим по званию.
Я улыбнулся ее энтузиазму.
– Нет, – сказал я. – Меня зовут Майкл Кэйн, брадинак по браку с королевским домом Варналя, лежащего далеко на юге за морем.
– С юга, из-за моря. Я слышала сказки об этих мифических землях, странах богов. Здесь никаких богов нет. Они покинули нас. Они возвращаются спасти нас от Первых Хозяев.
– Я не бог, – заверил я ее. – И мы на юге не верим в богов. Мы верим в Человека.
– Но разве Человек не бог в своем роде? – невинно спросила она.
Я снова улыбнулся.
– Он иногда так думает. Но люди в моей стране – не сверхъестественные существа. Они, подобно вам, из плоти и крови. Вы ничем не отличаетесь, хотя предки у нас разные.
– Первые Хозяева говорили нам совсем иное.
– Первые Хозяева умеют разговаривать? – поразился я. – А я считал их неразумными зверьми!
– Теперь они не говорят с нами. Но они оставили свои записи, и именно их мы читаем, и в былые времена чтили. Народ Хага все еще поклоняется Первым Хозяевам, но мы – нет.
– Почему они поклоняются Первым Хозяевам? Я мог бы предположить, что они будут драться с такими тварями, – заметил я.
– Первые Хозяева создали нас, – просто объяснила она.
– Создали вас? Но как?
– Мы не знаем, как – за исключением нескольких обычных рассказов, повествующих о Первых Хозяевах, как о слугах еще более ранних хозяев, расе великих магов, ныне исчезнувших с Вашу.
Я догадался, что она говорила о шивах и якша, правивших некогда всем Марсом – или Вашу, как они его называли. Наверное, крылатые синие люди, бежавшие в древние времена из Мендишара, отыскали какие-то остатки более древней расы и научились кое-чему из ее науки.
– О чем говорится в ваших повестях о Первых Хозяевах? – спросил я.
– Они рассказывают, что Первые Хозяева создали наших предков, налагая заклинания на их мозги и формируя их тела так, что они могли думать и ходить, как люди. Некоторое время наше племя – народ Пурхи, и другое племя – народ Хага – жили вместе в городе Первых Хозяев, служа им и принося себя в жертву для их магических целей.
Это показалось мне наиболее ужасной формой вивисекции. Я перевел рассказ девушки на более научный язык. Первые Хозяева усвоили науку от еще более древней расы. Они применили ее, наверное, путем какого-то тонкого хирургического вмешательства для создания человекообразных существ из кошек и собак. Потом эти создания использовались в качестве рабов и подопытных животных.
– А что случилось потом? – спросил я. – Как эти три народа разделились?
– Это трудно понять, – она наморщила лоб. – Но мысли Первых Хозяев все больше и больше замыкались на себе. Магия, которую они открыли, принося нас в жертву, была применена к их собственным телам и мозгам. И они стали как… как животные. Ими овладело безумие. Они покинули свой город и улетели в пещеры в горах далеко отсюда. Но каждые пятьсот шати они возвращаются к Хрустальной Яме, созданной либо ими самими, либо древними, которым они служили, за питанием.
– Что является их обычной пищей? – спросил я.
– Мы, – мрачно ответила она.
Я почувствовал отвращение. Я мог частично понять психологию, позволяющую собаколюдям Хага приносить чужаков в жертву своим странным хозяевам, но можно было только ненавидеть психологию, позволяющую им отдавать в пищу своих кузенов.
– Они едят народ Пурхи! – содрогнулся я.
– Не только Пурхи, – покачала головой она. – Лишь когда нас захватывают в плен. Когда у них нет пленников, они отбирают среди своих самых слабых, чтобы снабдить пищей Первых Хозяев.
– Но что же побуждает их совершать такие страшные преступления? – ахнул я.
Ответ девушки был прост и показался мне очень глубоким:
– Страх.
Я кивнул, гадая, не являлось ли это чувство существенной причиной большинства зол. Разве не были все политические системы, все искусство, все человеческие действия направлены к созданию ценного чувства безопасности? Именно страх порождал безумие, порождал войны. Страх на самом деле порождал то, чего мы больше всего и страшились. Не потому ли восхваляли бесстрашного человека – потому что он не представлял угрозы для других? Наверное, хотя существует много видов бесстрашия, и полное бесстрашие порождало цельного человека – человека, не нуждавшегося в демонстрации своего бесстрашия. Фактически оказывается, что истинный герой – это невоспетый герой.