Через пятнадцать минут я припарковался у кабака, и мы зашли в заведение. Как обычно, в нос ударил запах алкоголя, жареного мяса и специй. Время было около двух часов дня, поэтому зал был полупустой. Мы заняли стол в самом конце зала и с помощью колокольчика подозвали слугу.
— Чего изволите, господа? Квасу, пива, сидра или медовухи? — перед нами почтительно склонился расторопный парень в длинной белой рубахе.
— У меня сегодня радость, поэтому давай чего-нибудь покрепче, — ответил я.
— Водку-с? Или чего-то заграничного хотите? Ром али виски-с? — уточнил слуга.
— Давай нашу, беленькую, — ответил за меня Илья. — И огурчиков из бочонка.
— Тогда, давайте еще и мяса закажем? — посмотрел на меня Миша. — Кушать хочется.
— Тебе лишь бы пожрать, — усмехнулся Илья.
— А тебе лишь бы выпить, — парировал Миша.
— Братец, принеси нам два литра водочки, кило шашлыков и огурцов соленых, — продиктовал я.
Слуга записал заказ, чуть поклонился и, развернувшись, поспешил на кухню.
— И хрена к мясу не забудьте положить! — крикнул вдогонку ему Миша.
Я откинулся на спину стула и невидящим взглядом уставился перед собой. Друзья переглянулись, и Миша осторожно спросил:
— Из-за Бурелома переживаешь?
— Да, — я потер переносицу и глубоко вздохнул. — Не нравится мне его вялость. Никогда таким его не видел.
— Отойдет. При такой жаре мне и самому ничего делать не хочется, а он еще и на арене сражался, — отмахнулся Илья. — Если что плохое случится, то нового купишь.
— Ага, как же! Ты хоть знаешь, сколько хороший боец стоит? — Миша ударил его по плечу.
Тот потер место удара и пожал плечами.
В это время подбежал слуга с подносом и поставил перед нами большой графин, три стопки и глубокую глиняную миску с маленькими солеными огурцами, плавающими в рассоле.
— А мясо? — протянул Миша.
— Жарится. Скоро будет-с.
Чуть позже, когда нам принесли горячие, только что приготовленные шашлыки, в кабак ввалилась компания.
— Уж не Самохин ли это? — прищурился Илья.
— Он, — кивнул Миша. — Не обращайте на них внимания. Давайте хоть раз без мордобоя обойдемся.
Вадим Самохин был сыном главы небольшого городка под Петербургом, в котором я жил. Он считал себя хозяином города наравне с отцом, только мы с этим были не согласны. Примерно раз в месяц между нами происходили стычки, которые неизменно заканчивались нашей победой и бегством Самохина. Однако, видимо, до него трудно доходило, поэтому все равно нарывался, как только оказывался поблизости.
Вот и теперь, когда компания опустилась неподалеку, кто-то из дружков Самохина шепнул, что мы здесь. Тот поискал нас взглядом и воскликнул на весь кабак:
— Вы только гляньте, этот обнищавший барон тоже здесь! Пришел дешевого пойла хлебнуть, Державин? — обратился он ко мне и расхохотался, отчего его толстое пузо заходило ходуном.
— Самохин, ты бы поменьше по кабакам расхаживал, а то на весь кабак слышно, как стул под тобой трещит, — ответил я.
Таким образом мы обменялись любезностями.
Никто из нас не хотел портить вечер и расплачиваться за разбитую посуду и поломанную мебель, поэтому на этом все закончилось. По крайней мере, пока.
Разговаривая и не спеша поедая вкусное мясо, мы засиделись допоздна. Самохин со своими лизоблюдами ушел раньше, так что стычки не произошло. Чему Миша был очень рад, ведь именно ему почему-то больше всех доставалось.
Мы вышли на улицу и, попрощавшись, разошлись в разные стороны. Я решил оставить машину здесь и утром перед работой забрать. Все равно жил за городом в старинной усадьбе, поэтому по пути точно бы никто не остановил и не придрался, что езжу пьяным, но мне самому не хотелось. Лучше прогуляться и освежить голову. Тем более погода была тихая, безветренная и теплая.
Я перешел через дорогу и неспешно направился вдоль роскошных особняков местных богатеев.
Вдруг впереди раздался девичий крик:
— Помогите!
Я пригляделся и увидел темные силуэты. В конце квартала, возле перекрестка, был какой-то переполох.
— Отвали от меня, грязный ублюдок! — снова раздался тот же голос.
Я ринулся вперед и вскоре увидел знакомые лица. Это был Самохин с дружками. Когда подбежал поближе, то увидел, что они окружили двух девушек, и Самохин к одной из них лез целоваться.