Кабинет орнитолога, увешанный фотографиями и диаграммами, был похож на музей. В центре, на видном месте, висела уже знакомая мне цитата из Красной книги: "Каждая нация перед лицом мира несет ответственность за сохранение природы".
Сувалдин, не поднимаясь с кресла, протянул мне обе руки; его постоянные атрибуты - шляпа, бинокль и костыли - находились рядом.
- Слава богу! Нам удалось сначала полностью выявить, а потом и ликвидировать очаги поражения птицы. Потери качкалдаков меньше, чем я ожидал...
Он принадлежал ктой категории людей, чье слово превращается в проповедь.
- Но сколько еще невежества, непросвещенности! Люди злонамеренно распускают слухи, натравливают на водоплавающих... "Рыбы нет - потому что ее съели птицы!" Или: "Лещей съели бакланы..." Но подумали бы - может ли баклан заглотить рыбу, которая больше его самого!..
Он взял со стола тонкую пластмассовую папку.
- Это докладная Сережи. Вернее - копия. А это... анонимное письмо. В нем написано, что я... автор книги в защиту рыбоядных птиц... отравил качкалдаков! Чтобы улучшить отчетность...
Анонимка была исполнена тем же почерком, что и полученная мною. Текст был тоже идентичен, как и школьная бумага. Мне показалось, над нижним ее краем тоже виднелось крохотное жирное пятнышко.
- Докладную возьму, - сказал я. - А заниматься анонимкой у меня просто нет времени...
- Что я по закону обязан с ней сделать? Кому-то отправить?..
- Спустите ее в унитаз.
- Можно? - Он обрадовался. Я поднялся.
- Вы не осмотрите наш кабинет? В этой комнате результаты моей десятилетней деятельности на Берегу...
- К сожалению.
- Я понимаю, - с горечью сказал он. - Но в следующий раз вас ждет знакомство с фламинго!
- Тут водятся фламинго? - Последний раз я видел их еще школьником - в зоопарке.
- И не только они... - Он указал на фотографию на стене. - Волки гонят по мелководью двадцать восемь сайгаков. Лучшая моя работа.
Я задержался.
Снимок сделан был, очевидно, с вертолета, с небольшой высоты. Желтое, расплывшееся по краям пятно - головы и спины каких-то крупных парнокопытных, схваченных на бегу фотокамерой. Сумасшедшая гонка. Белая пена. Зеленая гладь моря. И темно-серая длинная тень хищной догоняющей стаи...
- Знаете, что я подумал? - сказал Сувалдин. - Лучше ей висеть в вашей экологической прокуратуре... - Он, конечно же, был фанат. - Она всегда будет напоминать вам о защите слабых! Увозите!
Он хотел кого-то позвать, чтобы сняли фотографию, но я его отговорил.
- Потом... Сколько, сказали вы, здесь сайгаков?
- Двадцать восемь. Можете не считать.
Знал ли он так же точно количество преследователей Пухова?
Сувалдин оставался нейтральным в больших рыбных войнах последнего столетия. Не пытался ли он таким способом сохранить своих качкалдаков и фламинго?
"...Я убедился в том, - писал Пухов в докладной на имя руководства Главрыбвода, - что на участке обслуживания 1-й инспекции рыбоохраны идет незаконный массовый вылов осетровой рыбы, о котором все знают, но не принимают никаких мер. Браконьеры в дневное время в присутствии работников рыбоохраны и милиции причаливают к берегу в районе метеостанции, где реализуют выловленную рыбу... Начальник рыбнадзора непосредственной борьбой с браконьерами занимается мало, передоверяют работу старшим рыбинспекторам, каждый из которых является полновластным хозяином на своем объекте. В ответ на мое замечание о положении дел на участке обслуживания 1-й инспекции мне сразу дали понять, что это не мое дело. Между тем положение на участке очень серьезное.
Браконьеры устанавливают ежедневно по 3 - 5 калад по 2000 - 5000 крючков, которые круглосуточной круглогодично находятся в море. Ими используются большие самодельные лодки с 4 - 5 подвесными лодочными моторами, которые могут брать на борт до 2 тонн рыбы.
В летнее время калады устанавливаются недалеко от залива, а зимой их ставят далеко в море, куда на лодке едут более двух часов, ориентируясь по компасу.
Выходя в море трижды в течение суток, они вылавливают за каждый рейс по 700 - 800 килограммов рыбы чистым весом, а в сентябре - октябре обычно около одной тонны за выход. Зимой, выходя в море один раз в сутки, вылавливают в день 300 - 500 килограммов рыбы.
"Ездоки", по принятой среди браконьеров терминологии, за каждый выход в море получают от шефа лодки по одной штуке осетра или севрюги весом 5 - 6 килограммов, а после реализации рыбы еще 30 процентов от стоимости проданной рыбы, что составляет порой 150 рублей за один выход в море на человека.
Особенно дерзко действуют лодки Баларгимова. Являясь шефом, Баларглмов в заливе метеостанции устроил базу, причалы лодок к берегу и места для их стоянок, которые обслуживает специальный бензовоз.
Учитывая масштабы промысла, браконьер имеет в наличии не менее 14 лодочных моторов, для ремонта и регулировки которых содержит моториста.
Круглосуточно охрану базы в ночное время и штормовые дни несут люди, вооруженные огнестрельным оружием, которые получают за смену по 30 - 35 рублей и 3 - 4 килограмма осетрины..."
Я взял карандаш. В месяц, по самым скромным подсчетам...
- Спрашивают Балу. - Гезель открыла дверь в кабинет. - Вы сможете принять?
- Пригласите. - Я положил докладную Пухова в папку. - Это, видимо, с участка связи, где работал Баларгимов.
- Вызывали? - Вошедший был угольно-черен с лица, хотя пора летнего загара была еще впереди. В узких глазах-щелочках плавали крохотные яичные желтки. - Рахимов, исполняющий обязанности начальника участка связи".
- Здравствуйте. - Я усадил его за приставной столик против себя. Ничего, что мы попросили вас приехать в середине дня? Вам это удобно?
- Ничего. - Он для солидности надул губы - они казались тоже черными от загара, - нагнул голову к плечу. Вообще держал себя не очень уверенно.
- Давно исполняете обязанности начальника участка? - спросил я.
- Порядочно.
Что-то в его голосе, в том, как он стеснен, меня смутило.
- Сколько?
- Две недели. Вообще-то я работаю электромонтером.
- А кто начальник участка?
- Сабиров. Его тоже вызвали, он сейчас придет. Все стало на место. Я мог рассчитывать на то, что замечу малейшее его затруднение с ответом. Так и произошло.