Луг смущённо топтался рядом, порываясь коснуться плеча жены. Он тоже косился на Иву недобро.
Староста вразвалочку приблизился к Брану, заглянул в обезумевшие глаза, пощупал ледяной лоб и смягчился:
— Однако ж, покуда ты, Прина, сына не выходишь, мы его из деревни не погоним. Пущай отогреется, в себя придёт… Соберётся, как подобает. А там ужо идёт за околицу.
Ежели несчастную мать его слова и утешили, виду она не подала. Она всё так же баюкала сына и призывала Отца-Небо наказать клеветницу, да так, чтобы мать с отцом поклялись забыть имя Ивы.
Оправданная девица же стояла рядом, не в силах возразить: она и правда лишила мать любимого сына. Теперь кузнецу не место в деревне, теперь ждёт его позор и изгнание. Не лучше ли было промолчать да покориться родительской воле?
Ива размяла запястья, на которых прятала синяки после урожайной ночи, посмотрела на Аира, выпущенного из клетки и с молчаливым достоинством натягивающего на мокрое тело одёжу.
Нет, не лучше. Не только за себя она сегодня приняла позор, но и за всех тех девок, которых мог ещё сневолить кузнец. За всех тех, кому задрали подол и у кого не достало мочи признаться.
Ива до крови закусила губу, чтобы не пустить горькие слёзы. Теперь и ей проходу не дадут, и матери с отцом. Но пока деревенские, шумя и переговариваясь, не покинули берег, пока Прина и Луг не увели сына, пока Лелея и Креп, укоризненно покачав головами, не последовали за толпой, Ива стояла, гордо выпрямившись. И только после того, как клюквинчане скрылись из виду, села и заплакала.
После осуждающих перешёптываний, всё ещё шуршащих в ушах, его голос показался ласковым. Ива подняла голову: она и забыла, что осталась на берегу не одна! Чужак… Тот, кто назвался Аиром, не отправился обратно в деревню. Он всё так же стоял рядом, небрежно закинув на плечо рубаху в расплывающихся пятнах влаги.
— Что?
— Спрашиваю, долго ли рыдать будешь, — повторил заступник.
Спохватившись, девушка вскочила и отвесила низкий поклон, мазнув кончиками пальцев по мосткам.
— Спасибо тебе, Аир. Ты за меня заступился, не побоявшись ни людей, ни богов…
— Людей я не боюсь уже очень давно. А богам и подавно никогда не уступал.
Ива не спешила разгибаться. И не потому только, что честь честью благодарила молодца, ещё и оттого, что глядеть ему в лицо страшилась.
— Чем могу отплатить тебе?
Смех снова показался ей карканьем. Так смеётся тот, кто давно забыл, как это делать. Аир присел на корточки, подцепил пальцами её подбородок и встал, заставляя девушку разогнуться вместе с собой.
— А разве ты мне ещё не отплатила?
Ива смотрела в зелёные глаза — и узнавала. Узнавала — и не верила. Не могло такого случиться, чтобы Хозяин болота обратился человеком и явился за нею в деревню! Или может?
— Того не ведаю…
Узкие губы искривились в ядовитой ухмылке.
— Не ведаешь. Ну что же, тогда отблагодари.
— Чем же?
Горло девушки сдавило: какой награды может пожелать чужой человек? Уж не той ли, какую обычно шутливо требуют парни с девок?
Однако ж Аир на клюквинчанских молодцев походил меньше, чем ворон на петуха. Он и попросил не того, о чём не преминул бы любой другой на его месте.
— Сшей мне рубаху.
— Рубаху?
— Рубаху, — кивнул заступник. — С вышивкой. Такую, чтоб на свадьбу не стыдно надеть.
Ива невольно засмотрелась на его обнажённые плечи, на грудь, на впалый живот… Рубаху…
И внезапно робко, пока ещё сама не уверенная, что имеет на то право, улыбнулась:
— Будет тебе рубаха. Только если…
Угольная бровь изогнулась: неужто ты, девка, условия ставить вздумала?
— Только если скажешь, какого ты роду-племени, — торопливо закончила девушка. — Как же вышивку делать, если не знать?
Чужак бессильно развёл руками:
— Нету у меня ни роду, ни племени. Вшей свои родовые знаки, девица. Небось в том беды не будет.
Что ж, беды в том и правда не будет. На рубахах женихов невесты испокон веку чередовали вышивку своего рода и рода милого. В семье Ивы то были лягушки. Их она могла бы вписать в узор с изображением молота, принятого в роду Брана. Когда-то она представляла этот рисунок со сладким трепетом, переносила угольком на лоскуток ткани. Ныне же…
— Тогда кто ты, чужой человек? — решившись, спросила она.
Хитрец нипочём сам бы не признался, так почему бы не спросить напрямую: ты ли, мол, Хозяин болота?
Аир коснулся её щеки, и Иву пробрал холод до самых пят. Коснись её так Бран — улепетнула бы не задумываясь. Она и ныне рада бы, да ноги приросли к месту…