— Здесь ли ты? — негромко спросила она.
Но, был ли Хозяин болота рядом, не был ли, а ответить не пожелал.
— Ты здесь?! — повторила Ива громче. Губы затряслись, грудь сжалась, точно воздуха перестало хватать. — Где ты?! Где?! Что сделал со мною?!
Ива до крови закусила губы, чтобы не расплакаться от бессилья. Никто-то её не слышит! Ни мать, ни отец, ни даже сам Хозяин, к которому её пригнало отчаяние.
— Не смей молчать, слышишь! Я здесь! Здесь я!
Она требовательно топнула.
— Ах так?!
Ива, не разбирая дороги, бросилась вперёд. Не впервой ей бегать по этому лесу, с детства здесь собирала грибы-ягоды. Небось не заблудится!
Заросли хватали её за рубаху: куда несёшься, глупая? Но девушка не останавливалась. Это прошлой ночью она брела сюда чуть живая, уверенная, что идёт за погибелью. Теперь-то ей всё стало ясно: Хозяин болота насмехается над нею! Отметил так, что живность шарахается, повесил на её плечи проклятие! Что ж теперь, ей видеть злых духов, бродящих по свету, покуда умом не тронется? Или покуда добрые люди не начнут обходить её стороной?
А если… Ива аж замерла на месте, ошарашенная догадкой. Если и нет злых духов? И Хозяина тоже не было. И болота. Что если она попросту тронулась рассудком от горя? И как же это? Кто скажет — верно или нет?
Девица огляделась. Лес как лес. Деревья качаются, иголки, нападавшие с крон, колят босые ступни, белки перещёлкиваются в вышине, обсуждая последние новости, да дятел спрятался за стволом, думая, что пришелица его не видит. Хитрый лесовик под кустом не прятался, мавки хороводы не водили, кикимора в топь не заманивала.
Только…
— Ты поглянь! И куды ж ето яна, босоногая? Няужто в трясины?
Ива медленно-медленно обернулась на голос. По левую руку, на поваленом стволе, сидел низкорослый дедко. Дедко был кряжист, что деревце, а тёмная, будто бы покрытая струпьями, кожа напоминала кору. Прямо из головы же у него, из лысоватой макушки, росло семейство мухоморов. Рядом с ним чесал за ухом длинной лапой зверёк, похожий на зайца, каким его нарисовал бы неумелый ребёнок. Да только лицо у зайца было человеческое.
— Заплутала може? — зевнул зверёк, выкусывая что-то меж мохнатых серых пальцев.
Ива посмотрела на них и рассмеялась: ну теперь-то всё ясно! Ну конечно же она тронулась умом!
— И, дык яна на нас смотрить, а?! — Старик ударил себя по колену и любопытно наклонился вперёд. — И, унуча? Видишь, не?
— Размечтался, старый пень! — фыркнул зверёк.
А Ива ответила:
— Ну конечно же! Конечно же, я вас не вижу!
И, боле не сбавляя шагу, пошла к болоту.
Что ждёт её там? Спокойная водная гладь, в которой никогда и не водилось чудовищ? Или, напротив, монстры, готовые утащить в топи дурёху, которой однажды повезло выбраться живой?
Лучше бы ей вовсе обходить лес по большой дуге, не высовываться из деревни… Но… Что-то тянуло Иву в глушь. Словно возлюбленный напевал песню под окном, выманивая зазнобу во двор.
— Где ты, милый? Здесь ли? — ласково пропела она, как и подобает невесте звать жениха. — Ждёшь ли?
Но, когда взору открылось болото, слова так и застряли в горле. Мох хрустел под пятками и холодил ноги. Не бывает такого в середине лета, не должно! Даже самая чаща, всегда сберегающая прохладу, не веет зимней стужей, когда воздух прогрет солнцем! Однако ж веяла. Мох серебрился от инея, по хилым сухим деревцам карабкалась белоснежная плесень, а сама чёрная гладь была покрыта коркой льда. Ива припала на колени, заглядывая в темноту.
Темнота глядела на неё сквозь тонкую границу морози — проломит, и думать нечего, проломит. И схватит тогда чёрными пальцами да утащит на глубину. А какова она — глубина болота? Есть ли у него вовсе дно или заместо него сразу начинается тот свет?
Но вместо того чтобы шарахнуться от топей, Ива наклонилась над гладью низко-низко. Так, что могла разглядеть очертания собственного отражения.
— Я не боюсь тебя, слышишь? — прошептала она робко.
О, Ива боялась! Ещё как боялась! Локти дрожали не от озноба, нет — они дрожали от ужаса! Но девица продолжила говорить:
— Ты не забрал меня, когда я пришла. Не взял в невесты, когда умоляла, выгнал из лесу! Так чего ты хочешь от меня теперь?! Почему не берёшь, но и не отпускаешь?!
Отражение вторило ей глухим отчаянием. Оно, тонущее в стылой воде, тоже не знало ответа.
От жаркого дыхания корка льда стала совсем прозрачной. Казалось, что настоящая Ива не сидит на берегу, склонившись над болотом, а рвётся из густой непроницаемой жижи наружу, да всё никак не может выбраться.
Девушка потёрла сухие глаза, сорвала с головы платок… Зелёная прядь упала на лоб; точно такая же перечеркнула яркой полосой бледное лицо отражения.