Он бросился к спинке кровати, за которой стояло ружье, вытащил его и метнулся к полке.
— Чего ты? — испугалась Катерина. — Куда?
— Где патронташ? — Завхоз обшарил полку, отыскал патроны и направился к двери. — Не дам. Не пущу проклятых вредителей!
Ирина спала, а Хозяин, как живой, тянул к ней маленькую головку, чуть приоткрыв клювообразный рот с мелкими зубами…
А в Алейке тоже спали. Лишь с окраины, где жил Иван Видякин, доносился стук топора и курился дымок из трубы. Завхоз вернулся к Пухову. Тот уже стоял в полной форме — китель военного покроя с глухим воротником и медалями, защитного цвета галифе, хромовый сапог и полувоенная фуражка с большим козырьком. Пухов возился с протезом, подтягивал ремни, долго привязывал пустую штанину. Завхоз торопил. Наконец Пухов справился с деревяшкой и бросился искать клюку.
— Да не костыль — ружье бери! — прикрикнул Никита Иваныч.
— Оно же поломано, — сказал Пухов, звякая медалями. — Который год открыть не могу…
— Врешь?
— Что мне врать? Что мне врать? — забормотал сосед, и глаза его забегали в поисках клюки. — Вон, гляди.
Глядеть было некогда. Мелиораторы могли вот-вот проснуться, завести бульдозеры и поехать на болото. А до него еще пешком семь верст…
— Ладно, пошли так! — распорядился Завхоз. — Только не отставай.
Они вышли на улицу и направились по дороге к болоту. Ковылявший Пухов вдруг остановился.
— Никита, а может, и Ваньку Видякина взять? Ванька — мужик молодой, крепкий.
— Пошел ты с этим Ванькой! — разозлился дед Аникеев. — Не отставай!
— А зря, зря, — пришептывал Пухов. — У них же трактора. А это, считай, танки. Куда мы с тобой против танков?
— Что, кишка слаба? — на ходу спросил Завхоз, тем самым ударив его в самое уязвимое место.
— У меня-то? — взбодрился Пухов и выгнул грудь. — Да я их!
Он потряс клюкой, и медали зазвенели. Их было четыре всего: одна «За оборону Сталинграда» и три значительные — «За отвагу». Но гордился Пухов больше первой медалью, и все рассказы о войне начинались у него со слов: «Лежим мы, значит, на берегу Волги под стенами Сталинграда…»
Дед Аникеев наградами похвастаться не мог. Дело в том, что всю войну он простоял на дальневосточной границе против японцев и лишь в ее конце ходил походом через Большой Хинган громить Квантунскую армию, за что и получил единственную медаль.
По дороге Завхоз наставлял Пухова:
— Как пойдут — ори: «Не смейте трогать!», «Вредители!» Понял? Поворачивайте, мол, назад!
— Да я уж знаю, что им сказать! — раззадоривался Пухов. — Я как член общества охраны природы имею право!
Где-то на половине пути сели отдохнуть: Пухов сильно отставал, а когда начинал спешить — ковырял протезом землю и шагал еще медленнее. Однако, едва они спустились на бровку дороги, как за спиной пулеметно застрекотали тракторные пускачи. Это означало, что мелиораторы проснулись. Завхоз поднял Пухова и повел дальше.
Оборону заняли недалеко от кромки болота, залегли в куче полусгнивших хлыстов у дороги и стали ждать.
— Эх! — вздохнул Пухов, оглядываясь на чистую ширь болота. — Лежим мы вот так же на берегу Волги под стенами Сталинграда — жарынь, пылюга!.. Немец прет, а нам, значит, приказ — «За Волгой земли нету!» А он крупным калибром ка-ак чесанет-чесанет! Осколки, как поленья…
Гул тракторов приближался. Завхоз зарядил ружье.
— Я-то взводным командиром был, — продолжал Пухов, в который раз рассказывая одну и ту же историю. — А здесь кричат по цепи — ротного убило! Веришь, осколком-то как топором — напополам… Меня такое зло взяло, ну прямо как сейчас. Выскочил я из траншеи, кричу: «Рота! В атаку, за мной!» Командование, значит, на себя принял. «За Родину! — ору. — За Сталина!» Мой взвод поднялся, а за ним вся рота пошла. Только из окопов-то поднялись — мне осколком по ноге…. Упал я назад в траншею, гляжу — мать моя! Ноги-то как не бывало! Кость этак вот торчит — бе елая… Глянул — рядом ротный наш лежит. Вот, говорю, и отвоевались мы с тобой…
Над дорогой сначала взвился столб пыли, сносимый ветерком, а потом из-за поворота вырулил первый бульдозер. Мелко задрожала земля…
— Замолчь, — приказал Никита Иваныч и, поднявшись во весь рост, взял ружье наизготовку. Старик Пухов тоже поднялся и подтянул к себе клюку.
— Сто-о-ой! — заорал дед Аникеев и выпалил в воздух.
— Погоди, — зашептал Пухов. — Ближе подпустим…
— Куда уж ближе! Стой, говорю!
— Не смейте трогать! — прокричал Пухов и стукнул костылем по бревну.
Трактор остановился и сразу же окутался облаком пыли. Когда пыль чуть рассеялась, Завхоз увидел, что из кабины выскочил начальник Кулешов и остановился, облокотившись о бульдозерную лопату.