Едва ли я могла сказать ему правду: правду о том, что оскорбительные предположения сэра Эндрю задели меня совсем не в том смысле, в каком он предполагал. Теперь я смотрела на себя и на мистера Гамильтона так, как смотрел на нас весь мир, и я понимала кое-что еще, что было даже еще труднее вынести. Я стояла скрестив руки, чтобы успокоить их дрожь.
– Я расстроилась из-за погоды, – пробормотала я. – Гроза была так близко. Что, если бы она настигла нас в пути!
Сильная вспышка молнии, острая, словно меч, пробила облака и ударила где-то совсем рядом. Раскаты грома прокатились по округе и эхом отозвались в холмах.
Это было уже слишком – после всех тех нервных потрясений, которые я испытала за сегодняшний вечер. Я задрожала и сжала руки, словно ребенок, цепляющийся за материнскую юбку. Мгновением позже, когда я пришла в себя, мистер Гамильтон уже разжимал мои руки, мои ладони легли ему на грудь, пальцы коснулись рубашки. Я попыталась вырваться – и обнаружила, что поймана в ловушку – прядь моих волос зацепилась за пуговицы его куртки.
– Мне очень жаль, – пробормотала я ему в рубашку. – Но, похоже, мои волосы запутались.
Прямо перед моими глазами были его руки – спокойные, готовые помочь. Затянутые в черное, пальцы резко контрастировали с белизной его рубашки. Вокруг его запястья, притянутая статическим электричеством шелка, была обвита длинная прядь моих волос. Золотисто-рыжий локон обвивал черный шелк перчатки, словно браслет.
Неожиданно эти руки пришли в движение, и со всей неистовостью страсти он запустил пальцы в мои растрепанные волосы, приблизив мое лицо к своему. Вторая вспышка молнии осветила темное небо за окном. Зажмурив глаза, я видела после нее лишь темноту, похожую на толстый черный бархат. В темноте я нащупала дверь и выскочила на лестницу с такой скоростью, словно за мной гнались сто чертей.
Глава 6
Таким образом, я провела в Блэктауэре еще одну бессонную ночь; она была не первой и, вне всякого сомнения, не последней. Наутро небеса были голубыми, солнце сияло, и я вдруг почувствовала облечение. Все утро я, словно последняя трусиха, пряталась в своей комнате. В случае необходимости, если кто-либо спросит меня, я была готова прибегнуть к самой распространенной из всех женских уловок – сослаться на головную боль. Но никто меня не побеспокоил. Конечно же он должен был знать, каково мне, несмотря на то, что до вчерашнего дня я ничем не выдала своих чувств. Ни один мужчина не может, держа в объятиях женщину, не понять этого. Мои губы отвечали на настойчивые притязания его губ, мои руки обнимали его. Закрыв глаза, я и сейчас могла бы представить себе эти объятия, они все еще жгли мое тело, словно огнем.
Около полудня я увидела его на конюшенном дворе. Один из грумов вывел его лошадь, он сел в седло и выехал через ворота. Я следила за его высокой, прямой фигурой до тех пор, пока она не скрылась из виду.
Затем – это было словно что-то из другой жизни – я вспомнила, что сегодня после обеда обещала Аннабель спустить ее вниз. Теперь я могла сдержать свое обещание, не опасаясь встретить хозяина. Когда-нибудь мне придется с ним встретиться, в отчаянии думала я, но только не сегодня!
Я была полна решимости выполнить обещание, данное Аннабель, еще и потому, что не сомневалась в том, что сэр Эндрю не осмелится снова показаться мне на глаза. Однако едва только я у троила Аннабель поудобнее – она раскраснелась ит удовольствия, была возбуждена и наряжена в одно из своих самых искусно разукрашенных платьев для чая, – как горничная доложила о визите.
Я могла бы кое-что сказать, невзирая даже на присутствие Аннабель. Но сэр Эндрю оказался мне не по зубам – чересчур умен. Он привез с собой сестру.
Она навела меня на мысль об огне, и это было довольно странно, потому что ее красота была нежной, волосы – белокурыми. Совершенные округлости ее фигуры были подчеркнуты элегантным кроем темно-синего костюма для верховой езды, который теснейшим образом облегал ее бюст и талию, прежде чем упасть изящными клиньями широкой юбки. Аннабель пожирала ее взглядом – словно перед ней вживую предстала одна из тех кукол, что были изображены в ее модном журнале.
– Ну разве они не чудесно смотрятся вместе? – спросил сэр Эндрю, явно рассчитывая быть услышанным обеими леди. – Два настоящих божества, друг подле друга – какая радость это видеть.
– Могу ли я предложить вам немного освежиться? – сквозь зубы спросила я. – Я знаю, час еще ранний, но вы проделали верхом такой долгий путь...
Сэр Эндрю нагло ухмыльнулся мне и милостиво принял предложение. В комнате появились чайные принадлежности, и все мы немного расслабились. Или, вероятно, мне следовало сказать: “я расслабилась”, потому что, кроме меня, похоже, никто не утратил обычной самоуверенности. Леди Мэри весело щебетала, сообщая Аннабель о балах и театральных вечерах. Та с упоением ее слушала, но взгляд ее то и дело отклонялся в сторону и останавливался на сэре Эндрю.
– Рада видеть, что здоровье леди Мэри так неожиданно улучшилось, – не без сарказма заметила ему я. – С ваших слов я заключила, что она не отважится выезжать с визитами этим летом. Воздух высокогорья творит просто чудеса!
– Я говорил, что ее здоровье время от времени демонстрирует значительные улучшения, – невозмутимо отвечал сэр Эндрю. – Что же до меня, я в восторге видеть мисс Гамильтон в таком прекрасном состоянии. Согласно вашим описаниям, я ожидал увидеть бледное дитя, просто инвалида, а вместо этого нахожу здесь очаровательную молодую леди.
Аннабель навострила ушки, на что и была рассчитана эта ремарка, и бросила на меня взгляд, исполненный отвращения. Меня не слишком волновало, что она обо мне думает, но мне ненавистна была сама мысль о том, что ложь сэра Эндрю сойдет ему с рук.
Вскоре леди Мэри завела со мной веселый разговор, изумив меня своими остроумными замечаниями по поводу общества и манер. Правда, постепенно ее замечания сменились вопросами. Что за человек мистер Гамильтон? Насколько он молод и насколько хорош собой? Давно ли я живу в Шотландии? Не скучаю ли я по Лондону и всем его увеселениям? Что я делаю, чтобы развлечь себя? В ее улыбающихся устах никакой вопрос не казался дерзким. И прежде чем я это поняла, я уже рассказала ей множество вещей – о своем отце, о его внезапной смерти, о том, как я искала себе место.
Вес это время я краем глаза следила за Аннабель и сэром Эндрю, которые, похоже, наслаждались обществом друг друга, не обращая внимания на остальных. Благодаря болтовне леди Мэри, я не могла расслышать, о чем они говорят, но на лице Аннабель были написаны столь откровенные и восторженные чувства, что я начала сожалеть, что эта часть разговора проходит мимо меня.
Послеполуденный свет позолотил комнату, и наконец леди Мэри поднялась, чтобы проститься. Сэр Эндрю подчинился с видимой неохотой, в которой чувствовалось тонкое и рассчитанное притворство. Его глаза с тоской смотрели на Аннабель. Она же, как гораздо менее опытная участница спектакля, скривилась в гримасе, которая появляется у ребенка, когда его уводят с праздника. Я нахмурилась, но она этого не заметила. Она была занята тем, чтобы как можно более элегантно подать сэру Эндрю руку – так, словно бы действительно рассчитывала, что тот ее поцелует. Сэр Эндрю взял руку Аннабель обеими руками и склонил голову...
Беспокойство, которое бурлило во мне на протяжении всего этого визита, достигло пика.
Леди Мэри сделала вид, что ничего не заметила.
– Пойдем, Эндрю, и прекрати дразнить мисс Гордон.
Грациозно и с улыбками они наконец оставили нас.
После того как Иан отнес Аннабель наверх, я присела и стала размышлять о том, что случилось. Было несомненно, что Аннабель того и гляди влюбится в сэра Эндрю. Может быть, это уже произошло. Он был достаточно смазлив, чтобы завоевать сердце любой девушки, особенно девушки такого рода, которая ничего не видит, кроме голубых глаз и золотых усов.
Чем может завершиться их “роман”? Когда сэр Эндрю галопом промчится по ее жизни и покинет ее, как это, несомненно, случится к концу лета, – подкручивая свои усики и привычным образом помахав ей на прощание, – что ж, мне даже не хочется думать о том, в каком состоянии окажется Аннабель. Я решила, что лучше будет пресечь флирт на корню. Сэр Эндрю, несомненно, преднамеренно поощряет его; он и его сестра весьма настойчиво требовали, чтобы мы нанесли им ответный визит, и они говорили Аннабель о скорой встрече и о том, что эти встречи будут частыми. Следовательно, мне, и только мне, предстояло убить первую любовь, и самым надежным способом убийства было – поговорить с мистером Гамильтоном. Несмотря на то что я всегда питала отвращение к роли шпиона и сплетника, я просто не знала, что еще можно предпринять.