— Господин Симон полагает, что Лала спрятался где-то в лесах. Он уверен, что завтра мы его снова увидим.
— Возможно, но есть опасность, что он не сможет отыскать дороги домой. Если он не вернется завтра к утру, мальчики не пойдут в школу. Я отправлюсь с ними на поиск, и мы прочешем местность со стороны Оллегарда.
Я подумала о рекомендациях Верлена, который мог позвонить в любую минуту. Нужно было непременно отговорить Кантена от новых нагрузок. Я предложила ему объехать на машине соседние деревни, в то время как мы с мальчиками отправимся в пешую разведку. Если Лала пошел по дорогам, то столь необычную собаку не могли не заметить. Кантен покорно согласился с моим предложением.
На улице ветер удвоил свою мощь. Мы слышали его упрямое дыхание, которое накатывалось на старые стены и заставляло дрожать окна. Мне вспомнился рассказ госпожи Рашели, и я принялась рассказывать Кантену легенду о Бишели. Непонятное волнение охватило меня, когда я представила соитие молодой женщины с диким животным. Но, очевидно, красивая, трагическая история оленьей нимфы оставила Кантена равнодушным.
— Короче говоря, эта несчастная родила на свет ребе-тёл-ка.
Он произнес мне слово по складам с деланной улыбкой, но поскольку его каламбур не произвел ожидаемого эффекта, он погрузился в угрюмое молчание.
В шум грозы настойчиво вплетался какой-то посторонний звук. Это было похоже на поскребывание у входной двери. Лала, наконец! Кантен, казалось, ничего не слышал. Я поднялась, стараясь не суетиться, и направилась к двери. Это был всего лишь ползучий шиповник, оторванный ветром от проволочной сетки и царапавший своими шипами дверь. Двор был пустынен, время от времени его освещала ослепительная вспышка, бросавшая на мокрые камни мостовой тень огромного каштана.
На соседней ферме единственное окно светилось в темноте желтым прямоугольником. Я различала за стеклами неподвижный контур, который вначале приняла за вешалку.
Внезапно силуэт начал колебаться, исчезать и приближаться, потом опять отдаляться, пока не обрел свое первоначальное положение и совершенную неподвижность.
Глава 11
Гроза закончилась так же быстро, как и началась. Незадолго до рассвета ее раскаты отошли, унося с собой потоки воды и сумасшедший ветер к равнине Шээн.
Тишина усиливает журчание переполненных водостоков. Время от времени из хлева доносится жалобное мычание Розали, за которой должны приехать на рассвете, чтобы увезти ее на бойню.
Я провел ночь в кресле на кухне не сомкнув глаз. Мысль о том, чтобы лечь рядом с Рашелью, казалась мне невыносимой, особенно после спора, последовавшего за визитом соседки. Когда мы остались одни, Рашель меня спросила, нравится ли мне Анаис вблизи так же, как издалека. Поскольку я не отвечал, она сказала, что относительно лифчиков я сильно ошибся, она их очень даже носит, так как под ее кофтой виден рисунок бретелек. Затем она обратила мое внимание на стакан из-под ликера со следами помады и предложила мне из него выпить.
— Так ты узнаешь ее мысли, а это уже кое-что…
Разговор пошел на повышенных тонах. Я взял бутылку из обожженной глины за горлышко и поклялся Рашели, что разобью ей голову, если она не замолчит. Она, я думаю, заплакала, скрывшись в своей комнате.
Грозовые раскаты перекрывали бой настенных часов, который превратился в едва слышное позвякивание через каждые четверть часа. В окно я увидел соседку, выходящую на крыльцо. Несмотря на порывы ветра, которые задували ей юбку между ляжками, она довольно долго оставалась неподвижной. Вначале я сделал шаг назад, чтобы спрятаться от ее взгляда. Потом, словно бы отвечая на какой-то таинственный, неведомый призыв с ее стороны, я вышел на яркий свет, к самому стеклу. Мы стояли так несколько секунд в немом и дерзком противостоянии. Нас разделяло пространство в сорок метров, тревожимое грозой, но я чувствовал ее ближе, чем когда она сидела напротив меня в кухне и запах ее духов разливался в пространстве.
Некоторое время спустя она вернулась в дом, дрожа от озноба; центральное окно второго этажа осветилось. Я знаю, что именно там они разместили свою ванную комнату. Закрытые занавески позволяют различить против света лишь волнообразные силуэты.
Пока Рашель рассказывала историю Бишели, у меня было время внимательно рассмотреть нашу соседку. Ничто в этой женщине не показалось мне случайным или бессмысленным; чувствуется, что она следит за своей манерой сидеть, скрещивать ноги, держать стакан из-под ликера в своих тонких пальцах, будто она старательно играет давно заученную роль, так же старательно, как наводит макияж. На кого она похожа без облака этой голубой пудры на скулах, без подкрашенных ресниц и подведенного волной кармина рта? Она могла бы с легкостью принять черты Бишели. В течение рассказа я представлял ее прислоненной к толстому стволу дерева, в легком шелковом платье. Магический олень, с горящими глазами и высоко вскинутыми на свету рогами, внезапно появлялся из лесной поросли и приближался к ней, тяжело дыша. В тот момент, когда она закрывала глаза, он прикасался к ее коже своей горячей и влажной мордой. Руку даю на отсечение, слушая Рашель, она должна была почувствовать на своих плечах острые копыта и непристойную пульсацию животного против своего изумленного чрева.