Теперь большая часть территорий - это мертвые пустоши, где нет ничего кроме тварей, мутирующих и жрущих друг друга. Нечто напоминающее очаги цивилизации остались только вдоль побережья Балтийского моря, Кошалин, Слупск, Гданьск, Гдыня, Эльблонг, и лоскуты пограничной земли, примыкающей к Российской Империи, Пруссии и пожравшей Чехию со Словакией Австрии. Да и то, это скорее нечто среднее между военными базами и трущобами беднейших стран Черного Континента. Все под протекторатом ООН, Организации Объединенных Наций, военно-экономического блока, в состав которого номинально входит Российская Империя.
Вот там мое королевство.
Мутантов и в более спокойных областях не смогли окончательно вычистить, что тут говорить о земле, где находиться без экранированного экзоскелета опасно, местами эманации былых сражений прожигают плоть до костей. А монстров они напитывают Силой, дают возможность плодиться, развиваться и эволюционировать, движимые голодом чудовища нападают на границы, убиваясь об оборонительные рубежи. Зона Отчуждения.
Если бы я смог затеряться в самом сердце Польши... меня не смог бы выцарапать оттуда даже Единый, существуй он на самом деле, земля там вдоль и поперек изрезана военными сооружениями, сотни километров бункеров, бомбоубежищ и катакомб. Идеальное место для выведения идеального монстра.
Свет фар.
Далекие точки огоньков, отчетливо просматривающиеся сквозь частокол частично лысых деревьев и кустов. Бойцы, "юниты", как все чаще лезло на ум их называть, рванули в стороны. Заросли скрывают лярв почти полностью, с рыблами особых проблем нет, а глубинные... каждый раз вопрос упирается в их габариты, благо они окупают это силой. Залегли, издалека и при текущем освещении легко спутать со складкой местности или какой кучей мусора.
Машина выезжает из-за поворота, проходясь по дорожному полотнищу лучами фар. Старый седан, какого-то странного красноватого оттенка, в ночи походящего на смесь свежей и запекшейся крови. Ехал не слишком-то быстро, то ли водилу беспокоила сохранность подвески на неровной местности, то ли ссыковал, что под колеса может выскочить какой-то обрыган, потроха которого придется соскребать с бампера, а потом еще и срок мотать в местах не столь отдаленных.
Глубинный перенимает азы тактики боя минотавров - на ударе с разбега строилась большая часть военного дела человекобыков. Подрывается с места и вминает свою тушу в автомобиль, едва тот оказался максимально близко. Я не шутил насчет того, что старшие родственники рыболюдей способны переворачивать и раскурочивать легковые автомобили. Лязг металла заглушает испуганный вой водителя. Скрежет тормозных колодок и визг покрышек по бетонному покрытию. Седан сносит с дороги, выталкивает в кювет. Комья грунта с чахлой травой веером вылетают из-под колес. Машина вбивается в дерево. Кузов деформируется, разбитые фары осыпаются на землю. Человек за рулем втыкается лицом в подушку безопасности и обмякшим мешком повисает на ремне безопасности. Дверь смята, заклинило, зажала левую ногу. Сломана кость, разорваны штаны и кожа. Кровь заливает кожу сидений. Глубинный выбивает остатки стекла, сжимает пальцы на шее поджарого мужичка с густой щеткой усов. Шейные позвонки дробятся кусочком сахара, а гортань вместе с трахеей перестают существовать, как нечто цельное. Нитки крови и слюны срываются с губ. Кровь клокочет в горле, хватаясь за последние ошметки вздоха.
Пассажиров или чего-то интересного в багажнике не обнаружилось.
Двигаем дальше.
Глава 16. Ночь зверя ч. 7
Часть улицы затянуло дымом. Едким, режущим глаза и ноздри, перебивающим смрад разбавленного мочой и водой говна, растекающегося по асфальту из прорванной канализационной трубы. Горел магазин игрушек, детских вещей и канцелярии. Виктор рванул в сторону, вколачивая свое тело в одну из небольших ниш, коими ощерилась арка подъезда. Свист пуль. Они выбивают фонтанчики каменного крошева, оставляют сколы и выбоины, уродуя выцветшую мазню наслаивающихся друг на друга неразборчивых граффити, хуев и коряво выведенных ругательств. Тонкими ручейками сыплется штукатурка.
Краем глаза виден бледный овал лица в одном из окон. Человек, надеющийся, что удастся пересидеть, затаиться и не отсвечивать. Человек, которому страшно. Человек, который молится всем известным и неизвестным богам, чтобы уроды, шмаляющие недалеко от его дома, благополучно передохли.
Высунуть ладонь из-за угла. Вслепую три выстрела подобием веера, поведя стволом "Грача" справа налево. Звук, похожий на глухой удар, пуля вошла в тело. Гильзы звенят на асфальте.
-БЛЯААТСУКАБОЛЬНОБЛЯТЬ!!! - разрывающий легкие крик почти что выбивает зубы, выворачивает нижнюю челюсть.
Выйти из-за укрытия.
Мои глаза повсюду и я вижу глазами монстра, глазами лярвы, что ублюдок, посмевший в меня стрелять больше не представляет угрозы. Он был один. Начинающий головорез корчится на земле, зажимая руками расплывающееся темное пятно на животе. Голос молодой, да и по телосложению довольно субтильный. Ткань легкой куртки и водолазки быстро пропитывается кровью.
Виктор не корчит из себя пафосного злодея. Подбежать. Ноги немного подрагивают от переизбытка в крови адреналина. Целик и мушка Ярыгина останавливаются на голове, затянутой в балаклаву с уже начинающим приедаться принтом злобно скалящегося черепа. Ни сожалений, ни милосердия, ни колебания - сейчас в мире станет на один труп больше. Не смотря ни на что.
-Мужик, не надо, я... - он пересиливает боль.
Я вижу в его глазах первобытный ужас, обожаю такие моменты. Я чувствую нотки удовольствия в разуме потомка. Ему нравится убивать, нравится каждый этап этого действа - начало, сам процесс и финал.
Подошва едет в сторону. Крюков теряет равновесие и падает на мамкиного радикала. Пытается не лечь пластом и по итогу раскорячивается в карикатурной позе. Штаны измазываются в говне, край бронежилета в крови, а ствол вбивается в голову урода. Спусковой крючок плавно тонет в скобе. Пистолет пытается вырваться из пальцев. Запах пороха щиплет ноздри, идеально сочетаясь с ароматом пожарища. Затвор выхаркивает отливающую медью гильзу, с почти беззвучным плюхом исчезающую в зловонной луже. Пороховые газы проникают между костью и плотью, разрывают кожу вокруг входного отверстия. Пуля проходит лобную пластину черепа, кувыркается в мозговом веществе и выходит из затылка вместе с редкой россыпью кровавых капель.
Тело замирает, мешком оседает на землю, расслабляется.
Ладони бьет едва заметная мелкая дрожь, подушечки пальцев не сразу смыкаются на краю ткани. Сорвать балаклаву. Совсем пацан. Лицо аккуратное, можно даже сказать красивое, с правильными чертами и некоторым налетом смазливости, короткие светлые волосы, карие глаза под росчерками бровей, слепо смотрящие в никуда. Общее впечатление портят кровь и грязь.
Спи спокойно, уебок, земля тебе железобетоном.
Подняться на ноги. Коленки еще трясутся. К некоторым вещам нельзя сразу привыкнуть, по крайней мере телом, разум Виктора чист и кристально ясен, а вот организм под завязку забит ядреным коктейлем гормонов и биохимических хитросплетений, штырящих не по-детски.
Штанины, рукав и броник безвозвратно измазаны. Воняет, аж зубы сводит. Попытка вытереть месиво трофейной маской ни к чему не приводит, лишь еще сильнее размазал. Герой, блять, что тут скажешь. Впрочем, все идеализированные представления о том, как должен выглядеть спаситель от смерти очень быстро разбиваются вдребезги, едва ты сталкиваешься с этой самой смертью. Запах гари въедается в камуфляж.
Автомат болтается на плече.
Несколько улиц и мы будем у "Гастронома" - двухэтажного супермаркета, где на первом этаже торгуют продуктами, а на втором одеждой со всякой мелочевкой. Рыболюди уже успели его разгромить и забрать с собой всю найденную наличность, в том числе и ту, что была в карманах сторожа, распластавшегося на ступенях с пробитой головой, волосы слиплись от крови, запекшиеся прерывистые мазки на перилах. Группа под предводительством французика, ведомая ненавязчивым наблюдением лярв, добралась уже до относительно спокойного, покинутого места, где максимум встречались небольшие формирования рыблов и упомянутых лярв, которых несколько жандармов, полицейских и вояк 502-го успешно отстреливали или вовсе делали вид, что никаких людей тут и вовсе нет. Но вот покинуть сию точку не представлялось возможным из-за моих стай, рыщущих поблизости. Прорыв с балластом в виде гражданских не представляется возможным, так что барон Виктор Крюков придет и всех спасет.