— А ты будешь платить наличными, Драмжер? Откуда ты возьмешь столько денег?
— Это мое дело. Но вы будете получать обещанное. Тебе, как надсмотрщику, я кладу десять долларов в месяц, Брут. Большому Ренди и Сэмпсону я предлагаю быть десятниками за семь долларов в месяц. Каждый работник будет получать по доллару в неделю, женщина — по сорок центов в неделю, если понадобятся ее руки. Работающие дети станут получать по двадцать центов в неделю. И все наличными! Ты, Брут, будешь следить, чтобы никто не отлынивал.
— Не будут, если я за это возьмусь. Только что за работа их ждет?
— Фалконхерст уже четыре года лежит под паром. Хлопок здесь не выращивают уже лет десять. Земля отдохнула, на ней снова можно возделывать хлопок. Как твое мнение, Брут?
— Думаю, ты говоришь дело, Драмжер. Если кто и способен заставить эту землю родить хлопок, то только я. Но сперва надо ее вспахать.
— В Фалконхерсте еще остались мулы, у здешних жителей они тоже есть. За мула я буду платить по двадцать центов в неделю. Пускай мужчины трудятся в Фалконхерсте, а женщины занимаются огородом в Новом поселке, пока не настанет время собирать хлопок — тогда в поле выйдут все. Платить буду каждую неделю, вечером в субботу. — Он встал и оглядел толпу. — Как ваше мнение? Каждый желающий работать в Фалконхерсте поднимает руку. Те, кто не желает, пускай готовятся к отъезду. Эта земля принадлежит Фалконхерсту. Работник бесплатно получает хижину и участок под огород, бездельник уходит куда глаза глядят.
Ответом ему был лес взметнувшихся рук. Драмжер сел. Обсудив с Брутом и своими будущими десятниками кое-какие детали, он снова встал и жестом призвал людей к молчанию.
— Фалконхерст станет таким же, каким был в былые времена. Через год-другой вы все будете им гордиться. Вы еще порадуетесь, что родились в Фалконхерсте. Фалконхерстским неграм всегда не было равных. За нас всегда давали самую большую цену. Сейчас людьми больше не торгуют, но я все равно хочу, чтобы фалконхерстские негры заткнули за пояс всех остальных. Мне хочется, чтобы вы гордились своим Фалконхерстом. Мы покажем белым забулдыгам и чернокожим бродягам, что мы — лучшие во всей Алабаме. Мы выстроим церковь, откроем лавку. Бенсон будет завидовать Новому поселку. Мы докажем всему миру, что черная кожа ничуть не хуже белой. Вы согласны?
Ему ответил дружный хор. Он подождал, пока уляжется воодушевление, и продолжал:
— Раз мы хотим гордиться Фалконхерстом, то надо позаботиться и о Большом доме. Для Большого дома понадобятся слуги. Сегодня вечером я женюсь на миссис Софи. Слуга в Большом доме будет получать не больше, чем работник в поле, зато работа там тоньше. Тех, кто сегодня поженился, я не могу забрать в Большой дом: слуги должны жить в доме, они не могут возвращаться по вечерам в Новый поселок. А молодежь, живущая с родителями, — шаг вперед.
Он дождался, пока молодежь выстроится полукругом у стола. Каждому хотелось, чтобы на него пал выбор: магия Большого дома и престиж службы в нем еще сохранились.
Драмжер оглядел всех, отметив про себя самых видных юношей и приятных на вид девушек.
— Перво-наперво нам нужна кухонная прислуга. Кухарка у нас есть, но ей необходима помощница. Как насчет тебя, Ева? — обратился он к свежей девушке лет пятнадцати.
— Очень хотела бы служить в Большом доме, мистер Драмжер! — Она вышла вперед, вертя юбкой.
— Теперь я не Драмжер. Запомни: я — мистер Максвелл.
— Да, сэр, мистер Максвелл.
— Официант у нас тоже есть — известный всем вам Поллукс. Дочь преподобного Джордана, Памела, будет прислуживать миссис Софи, моей жене. Но нам нужны еще две служанки: одна для первого, другая для второго этажа. Хотите, Дульси и Мадильда?
Он указал на двух хихикающих девчонок, доказательства зрелости которых с трудом помещались в платьях. Они были одних лет с Евой; Дульси темнее, с короткими курчавыми волосами, Мадильда — светлее, с длинными вьющимися локонами.
— Рады вам служить, мистер Максвелл, — ответила за обеих Дульси, успевшая отведать Драмжеровой любви.
— Теперь перейдем к парням. Во-первых, требуется сильный юноша для дома. Он будет там главным. — Драмжер оглядел кандидатов и выбрал рослого негра, совсем черного, но с классическими чертами лица. — Как тебя зовут?