Напутствие Холбрука несколько успокоило его. Дальше путь лежал мимо людей, присутствие которых выдавало только дыхание. Света стало больше, и взору Драмжера предстал накрытый черной скатертью стол с множеством различных предметов. За столом сидел мужчина в маске. Неуклюжая фигура и седые бакенбарды помогли Драмжеру узнать в нем давешнего гостя, полковника Бингема.
— Ты пришел, чтобы быть принятым в «Союзную Лигу», незнакомец?
— Да, за этим, — ответил Драмжер более членораздельно, недоумевая, почему Бингем называет его незнакомцем, раз они провели вместе целый вечер.
Бингем произнес торжественную цветистую речь, как того требовал ритуал посвящения. Вещая, он брал со стола то один, то другой предмет. Сперва он потряс перед Драмжером Библией, потом листом бумаги, который назвал Декларацией независимости; всякий раз он зачитывал по отрывку. Далее последовали знамя, кадило, шпага, аукционный молоток, избирательная урна, серп, челнок от ткацкого станка и наковальня. По поводу каждого предмета Бингем разражался нескончаемыми словесами, расписывая его символический смысл, разъясняя, как тот или иной предмет поможет сохранению свободы, возвеличиванию труда, укреплению Союза, поддержанию законности и увековечиванию американских ценностей. Покончив с предметами, он перешел к провозглашению целей «Союзной Лиги» применительно к ее членам, защите их лично и их имущества, а также цели Союза, состоящей в том, чтобы дать трудящемуся образование и научить его исполнению обязанностей американского гражданина. Далее пошли слова об освобождении негров, об их роли в судьбах страны, о новой свободной жизни, обретенной только благодаря Союзу.
Драмжер был согласен со всем, что слышал, хотя длинная речь совершенно его вымотала. В ответ на многословный призыв принести клятву в соблюдении тайны он послушно возложил руку на Библию и поклялся, что все, чему он станет здесь свидетелем, может быть разглашено им только в священных пределах данного или другого помещения Совета Лиги. Затем его заставили поклясться в вечной преданности принципам Декларации независимости, в намерении сопротивляться любым попыткам причинить ущерб Соединенным Штатам, бороться за свободу, возвеличивание труда, разъяснение всем людям их гражданских обязанностей, в дружбе и великодушии ко всем членам ордена и поддержке избрания или назначения всех, кто разделяет эти принципы, а именно сторонников республиканской партии.
Драмжер повторил все это за Бингемом, после чего загорелось еще несколько свечей, и он узнал других присутствующих. Всего в конюшне собралось человек тридцать. Кое-кого он встречал и раньше — например, директора местного Бюро Свободы, школьного учителя из Огайо, офицеров и солдат — подчиненных Криса, а также субъекта из Вермонта, недавно открывшего в Бенсоне банк. Драмжер был здесь единственным чернокожим; ни один из присутствующих не был уроженцем Бенсона — все либо приехали сюда по собственной воле, либо находились здесь по долгу воинской службы.
Раздались пронзительные звуки дудки, чей-то голос затянул «Звездно-полосатый флаг». Учитель торжественно взошел на помост, воздвигнутый позади стола, и обратился к Драмжеру с прочувствованной речью насчет посрамления предателей и необходимости упорной борьбы за торжество истинных принципов народовластия, равенства, просвещения и за свержение путем всеобщего тайного голосования старой политической олигархии.
Все это время Драмжер переминался с ноги на ногу, мало что понимая в напыщенных гиперболах, которыми насытил свою речь оратор. Он припомнил, как в былые времена захаживал сюда с Хаммондом Максвеллом, чтобы ждать на скамеечке в глубине конюшни, в обществе других негров, пока хозяин пообщается с белыми приятелями. Ему вспомнились грубая речь чернокожих слуг, хвастанье силой мышц и победами над женщинами. К действительности его вернули незнакомые люди, схватившие его за руки. Узнав среди этих людей Криса, Драмжер было успокоился. Но потом ему завязали глаза черным платком, руки спутали веревкой, и он снова задрожал от страха. Ослепленного и беспомощного, его повели по помещению, неоднократно останавливая, чтобы собравшиеся подтвердили, что ему разрешается принять на себя обет, делающий его полноправным членом Лиги. Ответ всякий раз был утвердительным. Когда его в очередной раз остановили, чьи-то руки неожиданно принудили его опуститься на колени, после чего над ним была прочитана молитва, просящая у Господа благословения для нового соратника. Потом надолго воцарилась тишина, нарушаемая шарканьем ног, передвиганием тяжелой мебели и скрежетом металла по металлу. Чиркнула серная спичка — на плечо Драмжера снова легла чужая рука, и голос полковника Бингема сказал: