— Прямые или шерсть, как у негра?
— Скорее, прямые.
— Можно мне на него взглянуть?
Доктор Гейл дружески положил ему руку на плечо.
— Прежде чем вы увидите сына, мистер Максвелл, я должен вам кое-что сообщить.
— Миссис Максвелл?.. — догадался Крис.
Доктор потупил голову.
— Мне трудно вам об этом говорить, мистер Максвелл, но…
— Софи умерла?
Доктор промолчал.
— Но мальчик здоров?
— Надо было решать, он или она. Окажись при мне акушерские инструменты, я бы ее спас, без них же я оказался бессилен. Она не очень страдала, мистер Максвелл. Я усыпил ее хлороформом. Какое-то время мне казалось, что я ее спасу, но потом надежда пропала. Эти негритянки успели ее погубить еще до моего приезда.
Драмжер понимал, что все трое ожидают, что он станет горевать, однако он был далек от горя. Да, Софи умерла, но он был бессилен возвратить ее к жизни, да и сомневался, захотел бы он этого, будь у него такая власть. Он силился изобразить страдание, сам же внутренне радовался, что ему больше не придется спать с ней и выслушивать ее упреки. Прощайте, выдумки в оправдание все более частых отлучек! Что ж, Софи умерла — мир ее праху. Завтра ее похоронят на вершине холма, рядом с его отцом и родней массы Хаммонда. Масса Хаммонд… Софи была последней ниточкой, связывающей Драмжера с любимым хозяином. Теперь она оборвалась.
Наконец-то в его глазах появились слезы, но то были слезы жалости к себе. По счастью, присутствующим было невдомек, что он оплакивает не Софи, а самого себя, а значит привычный образ жизни, отходивший в область воспоминаний, прежний Фалконхерст, где он был бесправным невольником и где правил всесильный масса Хаммонд. То были счастливые времена — ведь тогда его не давил груз ответственности! Тогда ему было слишком далеко до мистера Максвелла, хозяина Фалконхерста, обремененного бесчисленными заботами. Он еще не вступил в «Союзную Лигу», не превратился в мишень для Ку-Клукс-Клана. Несчастная Софи олицетворяла для него надежность и авторитет. Без нее он почувствовал себя покинутым, лишенным опоры.
Крис обнял Драмжера за плечи.
— Я знаю, дружище, какой это удар.
Бингем взял Драмжера под руку.
— Мы твои друзья, мы поможем тебе справиться с горем.
Гейл окликнул Драмжера из холла:
— Хотите взглянуть на сына, мистер Максвелл?
Драмжер тупо уставился на него, а потом спохватился и кивнул. Все четверо поднялись на второй этаж. Дверь в комнату Софи была закрыта, и Драмжер представил себе ее на смертном одре. Ему хотелось увидеть ее и сказать ей, что он искренне сожалеет о случившемся, но от одной мысли о ее белом теле его охватило отвращение. Из-за двери раздавалось негромкое завывание — видимо, это для порядка рыдала одна из повитух, обмывавшая ее тело, клавшая на глаза медные монеты, выпрямлявшая изогнутые конечности, складывавшая руки на груди, убиравшая мокрые пряди со лба…
В дверях комнаты Драмжера их ждала мамаша Хестер с белоснежным свертком в коричневых руках.
— До чего славный малыш! — щебетала она. — Прямо красавчик. И почти беленький, весь в бедняжку мать! — Она посмотрела на Драмжера. — Надо привести из Нового поселка кормящую мамашу. Да хоть жену Марлоу, Джеральдину — она только вчера разродилась. Молока у нее хватит на десятерых. Малышу скоро захочется есть. Быстрее посылайте за Джеральдиной!
— Позволь мне сперва на него взглянуть, мамаша Хестер, — попросил Драмжер, протягивая руки к свертку.
Вместо того чтобы отдать мальчика отцу, повитуха шмыгнула в комнату и положила сверток на кровать, где отогнула края одеяльца, чтобы продемонстрировать новорожденного.
— Первый метис, какого мне пришлось принять. Славный! Глядите, только не хватайте ручищами. Не смейте его трогать!
Драмжер в изумлении уставился на младенца, не веря, что от него, негра, мог родиться почти белокожий человек. Кроме цвета кожи, новорожденный выглядел как полагается, только волосики у него на макушке были прямые, золотистые, шелковистые. Ноздри не такие широкие, как у большинства негритят, и Драмжеру показалось, что ртом и подбородком его сын походит на Максвеллов. Малюсенькая пипка не оставляла сомнений в поле ребенка, но Драмжер сомневался, что у него самого данная принадлежность могла быть даже в младенчестве такой крохотной. Малыш открыл глаза — не карие, а темно-голубые, посмотрел на Драмжера, скривился и закричал. Мамаша Хестер поспешно завернула его в одеяльце.
— Голодный! Пора бежать за Джеральдиной. Да вы и сами небось проголодались. Пускай Маргарита сварит кофе. Я сама не отказалась бы от глоточка, а то ведь с мертвой придется возиться всю ночь. Тетушка Клини занимается сейчас миссис Софи, а вы прикажите Бруту сколотить к утру гроб.