— Ну и дурень же ты, Драмжер, что взялся за эту Блоссом! Неужели не сообразил, что рано или поздно ее застукают? Что, не знал, что масса Хаммонд спустит с тебя шкуру, как только прослышит о ваших проказах? К тому же ты — негр что надо, не то, что эта дурнушка. Она же помесь банту и ашанти! Неужели ты рассчитывал спать с ней и избежать порки?
— Не делал я этого, мисс Лукреция Борджиа, мэм, не делал, и все тут!
Он заметил, что она придвинулась к нему поближе. Ей хотелось узнать самые интимные подробности его приключения: была ли Блоссом девственницей, отдалась она ему добровольно или он взял ее силой, и прочие разжигающие похоть подробности их соития, какие только удастся из него вытянуть. Она схватила его за руку и притянула к себе, широко растопырив колени, так что он прижался всем телом к ее груди. Она заговорила сладким, доверительным шепотом:
— Зачем ты отнекиваешься, Драмжер, мальчик мой? Мне все равно, сделал ты это или нет. Лучше выложи тетушке Лукреции все как на духу.
Одной рукой она обвила его за талию и еще крепче прижала к себе, а другой как бы невзначай провела по его штанам. Он почувствовал, что появилась возможность переманить Лукрецию Борджиа на свою сторону. Что ж, способ был нехлопотным, даже приятным. Он уперся рукой ей в плечо, чтобы удержаться на ногах, и зажмурился.
Немного погодя Лукреция Борджиа отстранилась и одарила его улыбкой.
— Ну и повезло этой Блоссом! — сказала она, облизнувшись. — Теперь я ее не виню.
— Но я не делал этого, мисс Лукреция Борджиа, мэм! — Он судорожно застегивал пуговицы на штанах, испытывая огорчение при мысли, что, несмотря на свою уступчивость, так и не сможет ее переубедить. — Почему вы мне не верите? Почему все вбили себе в голову, что это я? Из-за того, что я не устоял перед чертовкой Клариссой, все теперь решили, что и Блоссом на моем счету! А я с ней не спал. Не спал, и все! Мне наплевать, поверите вы мне или нет. Даже если масса Хаммонд забьет меня до смерти, я все равно себя не оговорю. — Теперь его лицо отделяли от лица Лукреции Борджиа считанные дюймы. — Слышите, мэм? Это не я!
Она прильнула к нему лицом, испытывая стыд за только что содеянное. Прежде ей не приходилось так распускаться с молоденькими парнями. Однако, приняв ее ухаживания, он превратил ее в свою сообщницу. Поверив наконец его словам, она отпустила его.
— Тогда кто? Не малявка же Бенони?
— Бенони!
И Драмжер в таких мельчайших подробностях поведал ей о той ночи, когда он, проснувшись, не нашел Бенони рядом, что у нее пропали всякие сомнения в его правдивости. Беда была в том, что полагаться приходилось только на его слова, а их, даже при ее уверенности в их истинности, было недостаточно, чтобы убедить в его непричастности хозяина. Тому потребуются доказательства.
— Возможно, я тебе поверила, Драмжер, — проговорила она, не спуская с него глаз. — Возможно, я даже смогу тебе помочь. Пока не знаю как, но попытаюсь. Ты славный паренек. Только что ты осчастливил старую тетушку. Я сделаю, что смогу, но если у меня ничего не выйдет, не вздумай расхныкаться перед массой Хаммондом. Он терпеть не может тех, кто хнычет перед поркой. Лучше встань и попробуй залечить раны.
То, что Лукреция Борджиа как будто поверила ему, принесло Драмжеру некоторое облегчение. Однако у него не оказалось времени поразмыслить на эту тему: в дверь постучали, и Лукреция Борджиа жестом приказала ему впустить стучащего. Драмжер вытер руки посудным полотенцем и пошел открывать. Олли, самый крупный и сильный мужчина на плантации, был назначен палачом. Оказавшись на пороге Большого дома, он, казалось, проглотил язык. Шевеля пальцами ног в пыли, он, преодолевая смущение, с трепетом, который по традиции испытывали рабы с плантации по отношению к господским слугам, отвесил брату неуклюжий поклон и промямлил:
— Масса Максвелл прислал меня за тобой, Драмжер.
Драмжер знал, что стоит за появлением Олли, но ему хотелось оттянуть страшный момент.
— Зачем это я понадобился массе Хаммонду?
— Масса Максвелл велел мне подвесить тебя и отделать по первое число, только чтоб отметин не осталось. Так что пошли.
На плечо Драмжера легла ласковая рука. Драмжер оглянулся на Лукрецию Борджиа. Та подтолкнула его к двери.
— Он пойдет с тобой, Старина Уилсон. Он не боится палки. Как ты ни будешь стараться, он и не пикнет. Мой парень! — Она обняла его с таким пылом, что у него едва уцелели ребра.