— Я тогда хотел вертолетчика этого найти, — припомнил прадедушка, — на работу написать, чтоб его к награде представили. Ленка-то, мама ваша, толком и не спросила, как зовут. Пытался через лесничество выяснить, а там говорят, что, по ихним данным, вертолеты в этом районе полетов не производили… Так и остался этот летчик без награды. Небось поскромничал, побоялся, что накажут за то, что садился в неположенном месте.
— Нам про это мама не рассказывала… — вскинул брови Вовка.
— Пугать не хотела, — усмехнулся Константин Макарыч, — а то бы вы забоялись и вовсе к нам не поехали.
— Уж лучше бы не поехали, — буркнула Агата. — У вас так все страшно — знала бы, в Москве бы осталась.
— Ничего у нас страшного нету, — нахмурилась прабабушка. — Если душа у тебя чистая, если зла ни на кого не держишь, если жадность тебя не одолевает — бояться нечего. Особенно днем, при божьем свете. То, что вас ночью на дороге летунчики напугали, — так это не беда. Они пешим страшны, особенно если кто без креста в душе. А на машине, ежели не останавливаться, — вреда не бывает.
— Что-то много их вчера налетело, — покачал головой старик. — Никогда столько не видывал! Перед самым мостиком облепили… Да еще почти что в полночь!
— Сам виноват! — строго произнесла Анна Михайловна. — Говорила ведь: напиши Ленке, чтоб не сажала детей на поезд, который ночью приходит. Есть ведь другой, поутру останавливается.
— Я думал, она сама догадается… — виновато поскреб бороду прадед.
— А она, вишь, не догадалась. Слетели бы вот с моста, как Васька-тракторист, — и поминай, как звали.
— Ладно ворчать-то, — усмехнулся Константин Макарович, — все хорошо получилось. А что летунчики пуганули — так и это очень даже хорошо. По крайности, теперь ребята куда не надо не полезут и по вечерам дома сидеть будут.
Агата только горестно вздохнула. Вовка сразу догадался, что она прощается со своими мечтами сходить на дискотеку.
— Что носы повесили? — ободряюще произнес прадедушка. — Думаете, тут скучно будет? Ничего подробного. Не соскучитесь. Речка есть — совсем недалеко, под горкой. Вода уже теплая — купаться можно. Ребята к бабкам-дедкам в деревню приедут — человек пять-шесть наберется. Велосипед у меня старый в сарае лежит. Ежели с руками и сумеете починить — валяйте, катайтесь! Днем летунчики не кажутся. Можете и в Чертогоново съездить. Там в клубе кино показывают. На взрослое вас все равно не пустят, а детское в пять начинается и в семь кончается. На велосипеде оттуда ехать не больше получаса, так что до десяти, если дурить не будете, вполне можно успеть. В лес покамест ходить незачем, опять же в ольховниках и березняках клеща много. Если вопьется, надо будет прививку от энцефалита делать. Потом, через пару недель, и клещи уймутся, и, возможно, ягоды пойдут, потом грибы…
— Ну а ежели отдыхать устанете, — заметила прабабушка не без легкого ехидства, — так можно и по хозяйству немного помочь. Огород полоть и поливать, картошку окучивать, сено сгребать. Может, дедушка вас и косить научит…
— Да-а… — вырвалось у Агаты, которой очень хотелось сказать, что она сюда приехала вовсе не для того, чтоб сельхозработами заниматься. Но все-таки она свое возмущение оставила при себе.
— Сегодня, по первости, я вас сам на речку сопроводить могу, — продолжил Константин Макарович. — Покажу место, где купаться можно и где рыбу ловить, если желаете. А потом будете сами ходить. Утром, если не очень закаленные, — лучше в воду не лезть. После ночи вода студеная. Днем и под вечер ходите — тогда окунаться приятнее.
Когда завтрак закончился, Константин Макарович повел правнуков на «ознакомительную экскурсию». Это Агата так сказала, Вовке бы сразу и не выговорить.
Ночью, когда проезжали, Куковкины ничего рассмотреть не сумели, хотя было не так уж и темно. Вовка — тот вообще еще в машине заснул, и его Константин Макарович до дивана на руках донес, а у Агаты, по ее собственным словам, глаза все время закрывались, и она еле-еле до постели доплелась.
Так что теперь москвичи с интересом вертели головами по сторонам, приглядываясь к незнакомому пейзажу.
Деревня была совсем небольшой — дворов двадцать или даже меньше. К тому же далеко не во всех домах жили люди. Те, что пустовали, стояли с заколоченными окнами и дверями, покосившимися заборами, огороды у них заросли крапивой и прочим бурьяном. Когда-то, наверно, дома эти были очень крепкими, ведь срубили их из толстенных бревен, которые Вовке даже двумя руками не обхватить. Но, как видно, за долгие годы всякие там силы природы, то есть сырость и разные жуки-червяки, здорово источили эти бревна, и заброшенные дома заметно накренились. Тесовые крыши на них тоже погнили и заросли какими-то мхами и лишайниками, а кое-где на этих крышах даже трава росла. Другие дома выглядели немногим лучше, но в них кто-то обитал, потому что досок на окнах и дверях там не было, а на огородах росла картошка, стояли полиэтиленовые теплички для огурцов и помидоров, а кое-где даже какие-то ягодные кустики просматривались. Правда, еще без ягод. А вот деревьев плодовых, таких, как под Москвой, на даче у бабушки Нины или в деревне у папиных родителей, тут не было вовсе. Ни яблонь, ни вишен, ни слив.