— Так точно, товарищ подполковник. Следует особо отметить районы, где все телефоны собирались вместе. Там и должен быть базовый лагерь бандитов. Хорошо бы подсчитать все аппараты, оказавшиеся в том месте. Так мы сможем определить общую численность банды. Узнав, где находится база, мы запрем их там и уничтожим. Это уже будет делом техники. Скорее всего, авиационной. Вертолетам-штурмовикам здесь работать удобно.
— Добро. Я сейчас же созвонюсь с майором Гадисовым. Пусть он этим вопросом плотно займется. Тут главное — не опоздать.
— Возможность опоздать, как я понимаю, станет реальностью, когда бандиты поймут, каким способом мы их можем вычислить. Тогда они выключат свои телефоны и сменят место дислокации.
— Да. Ты отправляйся на поиски группы, которая занималась продовольственным обеспечением банды. А я сейчас же потороплю Исмаила Садыковича. Пусть он срочно этот вопрос решает. Сам поеду назад, в райцентр. Я уже запросил последние дела, к которым имел отношение подполковник Темиров. Наверное, мне уже все подготовили. Меня сильно интересует вот какой вопрос. Почему все люди, находившиеся в его доме, были расстреляны? И где он сам? Мы не нашли следов его крови ни в одном месте. Бандиты будто бы берегли подполковника. Я не знаю, когда они расстреливали членов его семьи. Еще в присутствии самого Темирова или уже после того, как его увели? Здесь вообще момент какой-то странный. С ним еще предстоит разбираться.
— Позже разберемся, товарищ подполковник. Когда с бандой покончим, и с Темировым все выясним, — сказал, как будто пообещал, старший лейтенант Семипалатин.
Глава 5
Эмир Рамазан Ахмедович Сиражутдинов хорошо помнил тот день, когда охранники привели к нему нового бойца отряда. Этот парень только что добрался до Сирии через Азербайджан, Грузию и Турцию и очень хотел быть полезным своим братьям по вере, ведущим неравную борьбу против всего, противного исламу в этой жизни.
Знающие люди тогда уже предупредили Рамазана, что парень этот — бывший омоновец, однако неисправимый романтик. Он искренне верит в то, что говорит, и в то, что слышит. Конечно, только если хочет верить.
Но пришел он в отряд в то время, когда многие стремились его покинуть. Сначала удача отвернулась от повстанцев в Ираке. Потом точно такая же беда приключилась с теми силами, которые противостояли режиму Асада в Сирии.
Даже сам Рамазан Ахмедович Сиражутдинов начал уже подумывать о том, как бы ему перебраться поближе к дому, то есть вернуться в Россию. Но для того чтобы получить в этом поддержку и, что немаловажно, финансирование от командования «Джебхат ан-Нусры», требовалось предложить свой план действий. Эмир начал неторопливо продумывать его, прикидывал самые удобные для него лично моменты применения сил отряда в России.
План начал созревать. Особенно хорошо он просматривался в финальной своей стадии. Но вот начало давалось эмиру Сиражутдинову с большим трудом. Он слишком давно не был дома, подзабыл уже многое из того, что когда-то знал. Всю обстановку в Дагестане этот человек видел предвзято, словно через очки с неподходящими диоптриями, когда разбираешь вроде бы все, но весьма расплывчато.
А тут пришел в отряд человек, который добрался сюда, в Сирию, в одиночку, миновал всяких вербовщиков и пограничные посты. Он назвался Рагимом Хасбулатовым и даже документы свои предъявил, в том числе паспорт и удостоверение старшего прапорщика районного ОМОНа, которое сдать в полицию не поторопился.
Рагим даже не увольнялся из полиции. Он просто нанюхался растертого в порошок канцелярского клея, после чего обратился в районную больницу с жалобой на насморк. Мол, не проходит уже два месяца и сопровождается сильной головной болью. Докторша выписала ему больничный лист с классическим диагнозом — хронический гайморит.
Вместо того чтобы лечиться, Рагим подался в бега, но при этом даже дома сказал, что поедет в Махачкалу, к знакомому врачу, работавшему в гражданской больнице, а не в госпиталь МВД, куда ему советовали обратиться сослуживцы.
Естественно, удостоверение он сдавать был не намерен, да никто этого от него и не требовал. С таким документом было удобно добираться до границы с Азербайджаном. Дальше ему это удостоверение не было нужно. В той же Грузии оно могло бы вызвать негативную реакцию. Однако бывший старший прапорщик документ не выбросил, решил, что это удостоверение может кому-то еще сгодиться в том мире, в который он уходил по доброй воле.
Эмир как раз рассматривал его документы, одновременно покуривал кальян, когда охранники доложили ему о том, что кандидат в новички доставлен.