– А моя Лада уехала, – закрывая за собой дверь, подумал вслух Богдан.
– Какая «Лада»? У тебя же «Москвич»!
– Да я не про машину…
Так и не позвонила ему Лада. Видно, с мужем со своим помирилась, решила, что не надо его воспитывать. Обычная, в общем-то, история.
Он забыл о Ладе, но снова вспомнил, когда машина оказалась на улице, с которой Богдан ее подобрал… Да, она стояла на перекрестке улиц Свердлова и Герцена. И дом, куда Шумов привез его, находился неподалеку от этого места.
Девятиэтажный крупнопанельный дом, чистый подъезд с кодовым замком, ухоженный лифт. И квартира, в которой лежал убитый, производила впечатление.
Чувствовалось, что труп пролежал в комнате как минимум со вчерашнего вечера. На улице тепло, а батареи топятся, как при морозе, а это, мягко говоря, не самые лучшие условия для хранения мертвого тела. Но все-таки Богдан понял, что синяки на лице покойника – это не только трупные пятна. Нос, похоже, сломан, губа разбита, а на виске еще и рана. Да и так понятно, что избили мужика. Журнальный столик перевернут, осколки хрустальной вазы на полу, ковер скомкан, стекло в книжном шкафу разбито…
– Похоже, об угол стола стукнулся, когда падал, – сказал Голубев.
Он уже принял «фронтовые» сто капель для успокоения своей и упокоения чужой души. Судмедэкспертиза – дело тонкое, на грани между тем и этим миром, в таких материях без ста граммов не разберешься.
– Но не сам же упал.
– Не сам. Били его. Причем жестоко. Он защищался. Кулаки в кровь сбиты, под ногтями волокна материи, возможно, и соскобы с кожи… Да, и еще пуговица от куртки была… Да тут следов масса. Убийцы за собой не подчищали…
– Это хорошо… Кто-нибудь что-нибудь видел?
– Варенцов соседей опрашивает…
Богдан и сам был не прочь начать поиск возможных свидетелей. Уж больно запах нехороший в квартире. Да и Пляцкова с непривычки тянет на свежий воздух.
– Труп кто обнаружил? – спросил Шумов.
– Мать покойного. Открыла дверь, а тут такое… Ее Михайлов на кухне валерьянкой отпаивает…
– Она, я так понимаю, ничего не видела.
– Разумеется, нет. Труп со вчерашнего вечера здесь лежит…
– Ну, если следователь с матерью покойного говорит… – Богдан осекся, глянув на фотографию, стоявшую в нише секретера, что составлял единое гарнитурное целое с книжным и сервизным шкафом.
– Что такое?
– А как покойника зовут?
– Вадим… Ивченко Вадим Юрьевич, – подсказал Голубев, с подозрением глядя на Богдана. – А что?
– Да то, что мне этого товарища заказали.
На фотографии потерпевший стоял плечом к плечу с блондинкой, в которой Богдан узнал Ладу.
– Эй, с тобой все в порядке? – спросил Шумов.
Видно, Богдан завис в шоковом раздумье, если он щелкнул перед его глазами пальцами.
– Я в воскресенье девушку подобрал недалеко от этого дома. Она к подруге ехала. Узнала, что я из милиции, сказала, что муж ее избивает. Попросила морду ему набить. Я согласился только на профилактическую беседу, и то, если она мне позвонит…
– Позвонила?
– Нет. Я решил, она передумала… А она, я так понял, кого-то наняла. Видно, перестарались ребята…
– Она? – кивнул на фотографию Шумов.
– Она.
– Красивая.
Лада действительно выглядела роскошно. На ее фоне Ивченко смотрелся блекло. Жидкие волосы на плоской поверхности широкой головы, неправильные и мягкие черты лица, крупный, согнутый вправо нос, двойной подбородок. Глаза не злые, но взгляд колкий, недружелюбный. Казалось, Вадим осознавал, что не выдерживает никакого сравнения со своей женщиной, оттого и дулся на весь мир. И в том числе на фотографа, который, как ему могло казаться, посмеивался над этим несоответствием. Может, комплекс у мужика сложился, потому и стал он ревновать Ладу, бить ее?..
– Жаль, если сядет.
– Будем разбираться… Где она сейчас?
– Я с ней больше не виделся.
– А где она может быть?
– Она к подруге ехала. Сказала, что ей некуда больше податься. Я ее к этой подруге и привез. Улица Советская, дом тридцать восьмой, подъезд третий, квартиру не знаю. Но это не проблема.
– Ну и что мы здесь делаем?.. Пляцков, поступаешь в распоряжение следователя Михайлова, спроси мать покойного об этой девушке, – распорядился Шумов, вынимая из ниши фотографию Вадима и Лады.
– Лада ее зовут, – напомнил Богдан.