Ещё совсем недавно Ахмет ака долго извинялся за поспешный выстрел и ранение Бурана, когда сам лично обрабатывал рану и накладывал умело повязку. Женщинам было не положено даже видеть чужого полуобнаженного мужчину - не то, что трогать его.
- Ты меня прости! Я же подумал, что это ты украл мою Майю! От ярости голова совсем перестала работать!
- Не переживайте, я всё понимаю, - улыбался Буран, прилежно подставляя плечо, оттуда и кровь-то толком не бежала, - Я бы на вашем месте тоже выстрелил. Вот только делу это теперь не поможет.
Мужчина тут же нахмурился, и его руки дрогнули.
Душа Ахмета горела так, словно ее бросили в адское пламя, не дожидаясь его смерти и суда.
В жизни его красивой, послушной девочки и без того было столько горя и боли, что он молился только об одном - дать ей ту любовь и семью, которую она заслуживала.
И ведь у них всё начало получаться!
Его дети привыкли и полюбили Майю, а жена наконец приняла её и больше не пыталась изменить.
И вот, словно гром среди ясного неба это проклятое похищение!
Да еще КЕМ!
- …не такого мужчину я бы хотел видеть рядом со своей дочкой, - проговорил отец сквозь зубы, стараясь сейчас не думать и не вспомнить все нехорошие, но правдивые слухи про младшего сына Хакима - Сабира. А они как на зло лезли в голову одна страшнее другой!
Самовлюбленный, наглый, высокомерный - этот парень считал себя королем жизни лишь потому, что у его отца был какой-то вес и статус в Махачкале, а еще полезные и прочные связи, которые не раз помогали в ущерб другим людям. Тем, кто был простым смертным, вроде самого Ахмета.
Что он мог дать его дочери?
О каком уважении и любви могла идти речь, когда он не посчитал нужным по-мужски прийти в их дом, протянуть руку и сказать, что он хочет видеть Майю до конца дней рядом с собой, как спутницу своей жизни и матерью его детей?
О каком мужестве и зрелости могла идти речь, если этот парень не представлял ничего о чести и ответственности за семью, которую должен был создать?
Да, все были молодыми и горячими, но вот так не поступали!
- А что на счет меня? - пробасил незнакомец, глядя Ахмету прямо в глаза. Смело и открыто.- За меня отдали бы свою дочь?
Он пришел босой и с увесистым букетом багровых роз.
Огромный, неотёсанный, странный, если не сказать, что дикий.
Но он не испугался встать один против вооруженных мужчин и схлопотать пулю в плечо. Даже это его не смутило и тем более не испугало.
А самом деле, Ахмет ака не хотел бы отдавать свою дочь никому.
По крайней мере, не сегодня и даже не в следующем году.
Но уж если было выбирать между двух зол, но этот незнакомец был меньшей.
Ахмет ака отчетливо понимал, что честь его дочери была опорочена, и жить с этим пятном не получится.
-…за тебя бы отдал. Но поклянись мне всем святым для тебя, что ты сделаешь всё от тебя зависящее, чтобы моя дочь была счастлива!
- Клянусь, отец!
Буран осознавал, на что подписался.
Возможно впервые в жизни его выбор бы настолько осознанный и твердый, что не было ни доли сомнения.
Только теперь он старался не думать о том, что с Аминкой он ой как поторопился.
А ведь она ждала дома и пока не подозревала, что и её жизнь за одну секунду изменится так, что мир содрогнется. Она уже звонила несколько раз, словно чувствовала подвох.
Они обязательно поговорят, но чуть позже.
Буран решил для себя, что будет решать проблемы по мере их поступления.
Сейчас было главным забрать Майю.
Потом - всё остальное.
На воротах загрохотал замок, и они наконец не спеша открылись.
Не смотря на то, что вроде бы всё решили - напряжение среди мужчин не спадало. Каждый смотрел хмуро, зорко и держал руку на оружии. Только женщины скромно улыбались и сердцем чувствовали, что всё будет хорошо.
Они не выходили из-за угла, но выглядели приветливо.
Буран не позволил Булату войти первому, как тот собирался.
Отодвинул друга в сторону и прошагал во двор, первым делом снова кинув быстрый взгляд на окно, где продолжала стоять Майя.
Его невеста.
Такая неожиданная, но от этого еще более сладкая и желанная.
Она продолжала стоять за шторой, едва дыша, и распахнутыми глазами наблюдала за всем происходящим сверху.
Отец Ахмет тут же последовал за широченным и высоченным Бураном, с удовольствием про себя отмечая, что этот молодой мужчина достойный человек. Он уже не раз показал свою смелость, и вот сделал это снова.
Он был единственный, у кого не было оружия, и кого это совершенно не волновало.