Этот длинный день представлялся Юстину одним из самых страшных -- и самых лучших в его жизни. Ведь несмотря на страх смерти, несмотря на все, что пришлось пережить, а может быть, благодаря этому -- они любили друг друга, как только могут любить настоящие братья. Почти у всех были невесты и жены, у некоторых -- дети, у некоторых -- старые матери; все знали, для чего жить, всем нужно было выжить, и Юстин, как мог, убеждал их в том, что спасение -- возможно.
У Арунаса был годовалый сын, и Юстин поклялся брату, что если во время побега Юстин спасется, а Арунас нет -- то Юстин обязательно доберется до поселка Липы и расскажет все Арунасовой жене, и передаст, что деньги зарыты в просмоленном мешке под елкой и что ждать ей надлежит год, а потом выходить замуж, чтобы малый Ронька без мужской руки не рос...
Однако чем дальше готовился побег, тем яснее становилось, что Арунасу сына не видать. Железную дверь не способны были снять с петель и сорок кузнецов, а не то что один. А если бы и удалось как-то выбраться из узилища -- в узких коридорах девятнадцать безоружных парней не имели никакого преимущества перед парой-тройкой вооруженных и обученных стражников.
Лихорадочное возбуждение сменялось унынием и готово было перейти в тоску -- когда за дверью послышались шаги, скрежетнул засов и на пороге встал некто в черном, одеждой похожий на лекаря, но с саблей на боку. Пришелец был гладко выбрит, голубоглаз, улыбался широко и жестоко; девятнадцать братьев-бастардов попятились, кто сидел -- вскочил, кто стоял -- отшатнулся.
-- Здравствуйте, мальчики, -- весело сказал вошедший.
У него были длинные светлые волосы, зачесанные назад и собранные в косичку. И еще у него были крупные, не прилегающие к голове уши.
-- Надеюсь, вас никто тут не обидел? -- поинтересовался незнакомец все так же весело; знакомые слова в его устах звучали непривычно, хотя и вполне разборчиво.
Бастарды молчали. Переглядывались; за спиной у незнакомца стеной стояла стража.
-- Вы уже догадались, зачем вы здесь? -- спросил длинноволосый.
Юстин с тоской смотрел через его плечо. Стражников собралось человек десять, а может, и больше. Попытка побега была обречена.
-- Что ты там увидел?
Юстин не сразу понял, что вопрос обращен к нему. Отступил на шаг; веселые -- и очень холодные -- глаза незнакомца глядели ему в переносицу.
-- Я не люблю, мальчик, когда заглядывают мне за спину, -- с улыбкой продолжал длинноволосый. -- Мое имя -- Звор... Ушастый Звор, если кто-нибудь из вас слышал.
x x x
-- Краснобровый князь умер. У всех у вас в жилах течет кровь Краснобрового. Каждый из вас может стать его наследником...
Вероятно, сейчас последует приговор; Юстин сидел, не поднимая головы.
-- ...Я хочу, чтобы на трон взошел человек, в чьих жилах течет кровь династии Краснобровых. Такова традиция; никто, даже самый умный враг, не сможет назвать нового владыку самозванцем. Законных детей у князя не было, зато, по счастью, он много оставил бастардов, здоровых и крепких, вменяемых и разумных, и одному из них предначертано стать властителем... Вы слышите меня, мальчики? Это может быть любой из вас: ты, -- Звор кивнул тучному Флору, -- или ты, -- тонкий палец почти уткнулся в грудь Арунасу, -- или ты, -- он мягко улыбнулся подростку.
Сделалось тихо.
Они сидели вдоль стен, Ушастый мягко ступал, расхаживая взад-вперед, время от времени его взгляд останавливался на чьем-нибудь лице -- и тогда тот, кто удостоился Зворова внимания, краснел, бледнел и отводил глаза.
Им требовалось время, чтобы осознать. Слишком много ударов судьбы обрушилось на каждого из них за прошедшие два дня; попасть в рекруты, оказаться бастардом, пережить страх смерти и сразу после этого оказаться наследным принцем -- даже Арунас, чьему самообладанию Юстин завидовал, сидел теперь бледнее непропеченного блина и часто сглатывал, дергая шеей.
-- Итак, -- Звор остановился. -- Итак, кто из вас не хочет быть князем? Кто не хочет доказывать свое право на трон? Встаньте!
У Юстина задрожали колени.
"Отпустите, меня ждет дед, ярмарки еще не кончились, мне нужно домой..."
Все эти слова должны были быть сказаны именно теперь, Юстин должен был встать -- и громко сказать их в лицо полководцу, приказавшему выковать на своем шлеме стальные уши, чтобы любой солдат в бою мог видеть его и следовать за ним...
Скрипнула скамейка.
Но никто не поднялся.
x x x
"Он красивый", -- сказала Анита далеко-далеко, давным-давно.
Падали яблоки в траву. Покачивались гроздья черешни; мелькали в ветвях круглые пятки.
"Я ходила через стеклышко к Звору в парк. Один раз с ним говорила... У него действительно большие уши. Но он все равно красивый..."
Юстин лежал без сна, закусив зубами подушку.
Когда укладывались на ночь, Арунас сказал ему, будто ненароком:
-- Ты один теперь знаешь, где я деньги зарыл. Так что если недосчитаюсь...
Юстин не понял:
-- Что?
-- Деньги под елкой, -- жестко сказал Арунас. -- У меня дома, в поселке. Так ты учти -- ты один знаешь...
Юстин долго смотрел на него. Потом отвел глаза; не нашелся даже, что сказать. "Подавись ты своими деньгами"? Унизительно.
Юстин знал, что Арунас хочет быть князем больше всех. И тучный Фрол хочет быть князем больше всех; и каждый из них хочет быть князем, а на пути к трону стоят ни много ни мало -- восемнадцать других претендентов, восемнадцать братьев...
Юстин лежал, закусив подушку, и думал об Аните.
Это была будто ниточка между ним -- и Звором. Ушастый тоже видел Аниту, пусть и однажды. Может быть, он ее помнит...
Может быть, став князем, Юстин вернет Аниту?
Его бросило в пот. От частых ударов сердца подпрыгивала простыня, которой он был укрыт. Он возблагодарил судьбу за то, что у него хватило ума не отказаться от борьбы за трон -- побуждение это было слабостью, трусостью.