-- Ничего не надо знать. Не твое это дело. Просто мне захотелось сегодня прийти... Сюда. Я и пришла. Скоро уйду.
Мимо сидящих прошла рыжая курица. Походя склюнула какого-то жучка. На куриной спине уродливым черным пятном лежала заговоренная дедом смола.
-- У тебя отец строгий? -- предположил Юстин.
-- Да, -- нехотя отозвалась Анита.
-- А мама есть?
-- Нету... Слушай, мне правда скоро пора.
-- А я не буду тебя расспрашивать. Сиди спокойно.
Анита вдруг улыбнулась:
-- Да нет, спрашивай, я не боюсь. Если не смогу ответить, так и скажу.
Юстин понял, что волнуется.
-- Твой дом далеко? -- начал он осторожно. Анита кивнула:
-- Да. Наверное. А может быть, не очень.
Юстин помолчал, выбирая вопрос.
-- Твой дом... там всегда светит солнце?
Анита посмотрела удивленно:
-- Нет. Там вообще нет...
И она зажала себе рот рукой.
-- А как же ты тогда смотришь через стеклышко? -- спросил Юстин, ощущая неприятный тяжелый холод в груди.
-- А я там не на солнце смотрю, -- сказала Анита глухо.
-- Это под землей? -- спросил Юстин,
-- Может быть, -- вздохнула Анита.
-- Твой отец...
Анита резко подняла голову, взглянула на солнце, зажмурилась:
-- Мне пора, Юстин. В прошлый раз, когда я опоздала, мне такое было... Лучше сейчас уйти, а то вон туча ползет, смотри!
И Юстин поддался на детскую уловку. Глянул туда, куда указывала Анита, а когда обернулся снова -- рядом с ним уже никого не было.
Вообще никого. Только куры.
На цепи скулил Огонек.
x x x
Дед вернулся на другой день. Едва посмотрев в его здоровый глаз, Юстин понял, что новости плохие.
-- Худо с торговлей?
-- Какая уж торговля! -- Дед стоял, привалившись к стене, и безучастно смотрел, как Юстин распрягает лошадь. -- Пришли наездники -- быть беде, помнишь мои слова?
-- Что случилось-то? -- Юстин старался говорить как можно небрежнее, в то время как руки почему-то начинали дрожать. Лошадь, которую дед обычно щадил, теперь чувствовала себя плохо: мокрая, заморенная, со следами батога на спине.
Ее немилосердно погоняли.
-- Наш-то войну затеял, -- проговорил дед глухо.
Юстин не стал переспрашивать. "Наш" -- означало "князь".
-- Войну, -- продолжал дед с отвращением. -- Жди рекрутского набора!
В голосе его звучал ужас, который не удавалось скрыть.
x x x
-- Что ты делаешь? -- спросила Анита.
Юстин с трудом разогнул спину. Посмотрел вверх; увидел щегольские кожаные туфли, ноги, стоящие в траве у свежевырытой ямы, так близко к краю, что осыпались черно-рыжие комья.
-- Что ты делаешь? -- повторила Анита обеспокоено. -- Это что, могила? Кто-то умер?
-- Это моя могила, -- сказал Юстин нехотя.
-- Что?!
Прежде чем он успел возразить, она легко спрыгнула к нему, на дно ямы, в глину.
-- Что? Ты что, Юстин?
Ему захотелось успокоить ее. Потому что она действительно испугалась не на шутку.
-- Рекрутский набор, -- объяснил он мягко. -- Приедут вербовщики, а дед им мою могилу покажет. Нет, -- он улыбнулся, -- пустую. Но могилу надо соорудить по всем правилам, чтобы вербовщики поверили.
Анита нахмурилась. Посмотрела вниз, на грязную лопату в Юстиновых руках; подняла взгляд:
-- Рекрутский...
-- Рекрутский набор, -- со вздохом повторил Юстин.
Анита без слов попыталась выбраться из ямы, но влажная земля проминалась под носками туфель, и ноги соскальзывали, оставляя борозды на стенке Юстиновой могилы. Он помог ей; под светлым платьем, сшитым из очень тонкой, очень мягкой материи, напрягалось теплое тугое тело, и когда Анита выбралась наконец наверх, Юстину стало жаль, что дозволенное прикосновение закончилось.
Потом он увидел, что на светлом платье остался след его грязных ладоней. Ему сделалось неловко.
-- Я тебя запачкал...
-- Ерунда, -- Анита села на траву.
Юстин выбрался следом -- чумазый, потный, смущенный. Молча сел рядом; Анита обвела на земле круг -- и сразу же заговорила:
-- Рекрутский набор -- это в солдаты?
-- Да. Наш затеял войну... Снова. Наш князь.
Анита свела брови. Выпятила нижнюю губу:
-- Что-то я слышала... Ты думаешь, вербовщики поверят?
Юстин пожал плечами:
-- Надеюсь... Вот живи мы с дедом в поселке или на хуторе -- тогда некуда было бы деваться, только в леса уходить... А так -- может быть, и поверят. Ты же им не скажешь? -- спохватился он вдруг.
Анита обиделась. Юстин смутился снова:
-- Ты... это...
Она сидела рядом, и на платье ее ясно виднелись следы его ладоней. Юстин потер руки одна о другую; ладони помнили прикосновение и не хотели забывать. Разозлившись, он несколько раз громко хлопнул в ладоши -- чтобы хоть болью прогнать воспоминание.
-- Ты кому хлопаешь? -- улыбнулась Анита, и Юстин понял, что она не сердится.
-- Я глупость брякнул, -- признался он честно. -- Тебе платье... замазал. Дома ругаться не будут?
Анита покачала головой:
-- Не заметят. Я ведь иногда, если из дома переношусь и место перепутаю, так в ручей падаю или в болото... И такая домой возвращаюсь -- ну просто хоть к лешему в дупло!
-- "Переношусь" -- это когда в стеклышко смотришь?
-- Ага...
-- А как ты к нам в сад попала? В самый первый раз?
Анита смутилась:
-- Ну... Мне тогда черешен захотелось. И я загадала такое место, где уже созрели черешни...
Юстин засмеялся, а Анита взглянула на небо. Солнце то пряталось за неширокие ленты облаков, то выныривало снова, однако Анита смотрела не на солнце; черная туча, не похожая на прочие облака, обозначилась на востоке и быстро приближалась, захватывая все небо, растягиваясь частой сеткой.
Вороны.
Юстин разинул рот. С того самого дня, как в саду побывали наездники, он не видел ни одной птицы; теперь вороны летели тысячами, будто на чей-то зов, закрыли собой все небо -- ни края, ни конца молчаливой стае не было и не предвиделось.
-- Вот оно, -- тихо сказала Анита. -- Быть войне.
Юстин обхватил плечи выпачканными в земле руками:
-- Добычу чуют...
Дед рассказывал, как его самого когда-то забрали в рекруты -- еще при батюшке нынешнего князя. Немного, впрочем, рассказывал; больше говорили слепой глаз, шрамы на лице и следы палки на спине.