Меж тем зверюга уже спустилась к воде, и за ней на берег хлынул широкий поток ее сородичей. Что ж, дистанция предельно близкая, и, когда вожак достиг средины реки, мы открыли огонь. Некоторые пули отскакивали от брони, взметая осколки наростов, но большинство животных все же гибло. Вожаку я, кажется, попал прямо в глаз, и он скрылся под водой первым, но с берега напирали другие твари, и вода в реке заметно поднялась. Мой ПК[8] пока меня не подводил, но лента в цинке быстро заканчивалась. Хорошо, что мы наскребли по пулемету на каждый помост и, когда ребята меняли вторые рожки у автоматов, смогли поддержать нужную плотность огня. Факелы, осветившие реку в первый момент, были уже не нужны: при такой плотности насевшего стада обязательно куда-нибудь попадешь. Потерявшие сознание и мертвые твари медленно шли ко дну, сносимые течением. Главное, не дать мутантам вылезти на берег. Вот и все, река, забитая погибшими и ранеными тварями, жадно поглощала их тела.
Остальные (а их еще было очень много) лемминги не выдержали расстрела и в панике повернули назад. По моим прикидкам, мы положили не менее полутора тысяч животных за десять минут. Чумазые и оглохшие, мы с Юрой посмотрели друг на друга и радостно рассмеялись.
– Да, загадили речонку, – прокричал Юра.
– Зато сомы жирными будут, – утешил его я. – Как думаешь, много еще их осталось?
– Трудно сказать, считай, мы с четырех помостов стреляли, значит, шли полосой метров в двести, и в глубину сплошняком на полверсты растянулись, думаю, тысяч семь осталось, – уже потише ответил Юра.
Вечером сидели у костра, ужинали принесенными с хутора харчами, Настасья Ефимовна принесла (мм… цветик мой). Ефимыч, наверное, заметил, какие взгляды я на его дочь кидаю, и теперь, ухмыляясь про себя, прикидывал, какой выкуп с меня получить может. У соседнего костра Костя Рябой жарил печень освежеванного им днем мутанта-кабана. Юра дремал, привалившись к моему боку.
– Костя, – говорю, когда Рябой с аппетитом дожевал печенку, – ну как, вкусно?
– Вкусно, сочная кабанятина. Хочешь попробовать? Правда, печенка закончилась, на вот «седло» попробуй, тоже нежный кусочек.
– Нет, Кость, погожу пока. Я тут слышал – один попробовал, так вся хребтина у него панцирем покрылась, как у черепахи, а на носу рог вырос.
Если б сейчас мутанты опять были у берега, то гогот мужиков точно отогнал бы их на пару верст. Особенно порадовала реакция самого Кости: с выпученными глазами, побуревший от натуги, он долго выдавливал из себя съеденный харч. От хохота проснулся Юра.
– Как ты думаешь, они еще сюда сунутся? – спросил он.
– Нет, конечно, только люди могут с упрямством рваться туда, где им надавали по сусалам. Например, как пьяный в кабак.
– Так что мы здесь сидим? – Он заметил как мы переглянулись с Ефимычем. – А… ну понятно, думаете, не стоит помогать антоновским, а как насчет добрососедских отношений? Вот ты, Степа, жаловался на нехватку в людях и сам же гадишь соседям.
– Понимаешь, Юра, – хмыкнул в бороду Ефимыч, – наши соседские отношения складывались не один год, и их нельзя назвать добросердечными, и эта маленькая пакость, возможно, избавит нас от вожаков Антоновки, которые при случае поступили точно так же, но мы все же пойдем, проведаем их… утром. А теперь спать, спать, ребята, кстати, Костя, ты дежуришь первую половину ночи, а Юра вторую.
– Прорвались и съели, – именно такую фразу произнес Юра, глядя на опрокинутые помосты и клочки одежды, оставшиеся от антоновской дружины.
– Похоже, лемминги и своих поедают, – сказал Ефимыч, оглядывая остатки костяных чешуек.
– Ладно, поехали потихоньку, может, кто и остался жив.
– А может, они совсем не в Антоновку подались, – произнес Юра.
– Да не надейся, они теперь по дороге и по запаху, как привязанные, пройдут. Поехали потихоньку, – повторил Ефимыч и махнул рукой пешему отряду.
– И вот мандец приходит дяде, – именно такую фразу повторяет Юра уже третий раз за десять минут, что мы наблюдаем из укрытия за бесчинством тварей. Он (т. е. Юра) сосредоточенно о чем-то размышляет. – Так там, справа от дуба, у них что, склад?
– Ну да, гляди, сколько этих тварей подрывают бревна сруба, глядишь, минут за двадцать доберутся до запасов.