В дверях появился Клод, и девушка окатила его ненавидящим взглядом.
— Я вас попрошу впредь никогда не говорить о моих родителях в подобном тоне! — бросила она.
Клод прошел на кухню и с некоторой опаской присел на расшатанный стул.
— К сожалению, не могу обещать вам этого, — сообщил он. — По крайней мере, в отношении Софии Стэнфорд.
Отвернувшись от него, Роми опустилась в кресло напротив и, взяв в руки кружку с чаем, внимательно осмотрела кухню. То, что она увидела, не обрадовало ее: скатерть в масляных пятнах, остатки последнего ужина матери на столе, в старинной мраморной раковине грязная посуда.
— Ваша матушка явно покинула дом в спешке, — прокомментировал Клод, неотрывно наблюдавший за Роми.
— Бедная мама! До какой степени ее должны были здесь запугать!
У Роми к горлу подступил комок. Господи, подумала она, что же я скажу теперь папе? Как я объясню ему все это? Она вдруг почувствовала себя невероятно одинокой, усталой и… зверски голодной.
— Поесть тут, надо полагать, совершенно нечего, — удрученно протянула она.
Клод легко поднялся из кресла и подошел к буфету.
— Продуктов здесь, конечно, кот наплакал. Из того, что Бог послал, — засохший хлеб, банка консервированных огурцов и томатов. А вот и рыбные консервы. Отлично! Если вас устроит, я могу приготовить паштет из анчоусов с томатным соусом.
Я могу приготовить! Это он‑то, аристократ и пижон, который вряд ли представляет, с какой стороны подступиться к кастрюле? Впрочем, как ни удивлена была Роми его заявлением, она чувствовала себя слишком усталой, чтобы вдаваться в ненужные споры.
— Уговорили! Паштет так паштет. Заранее признательна.
— А вы уже подумали, где будете ночевать сегодня? — спросил ее Клод и поставил кастрюлю с водой на газовую плиту.
— Разумеется, здесь, где же еще?
— В таком случае, с вашего разрешения, я попозже проверю, что творится наверху. Устали?
— Смертельно, — призналась Роми. — Целую неделю не спала толком, волновалась, собиралась в поездку, и вот… Ой, что вы делаете, Клод?
— Ничего особенного, — тихо сказал он, гладя ее по волосам.
С чего это вдруг я позволяю так много человеку, который ненавидит мою мать, — сонно подумала Роми. И почему сейчас это не имеет для меня никакого значения?..
— Вообще‑то это совершенно не в моем стиле — бросаться в объятия первого встречного, — на всякий случай сообщила она.
— Рад слышать, что я для вас не первый встречный, — улыбнулся Клод. — И ни о чем не беспокойтесь — еда, сон, и вы снова будете в форме.
Голос его подействовал на Роми гипнотизирующе. Всхлипнув, она прижалась щекой к его груди.
— Что‑то я совсем расклеилась, — с виноватой улыбкой пробормотала она.
— Оно и неудивительно. А раз так, разговор мы продолжим завтра. Сейчас — ужин, затем баиньки.
— Угу, — невольно засмеявшись, пробормотала она. — Я вам так благодарна, Клод!
Роми с благодарной улыбкой приподняла голову и вдруг ужаснулась. Она совсем забыла, что подвела ресницы тушью, и, сама того не заметив, замарала белоснежную рубашку Клода.
— Бога ради, простите! — в испуге воскликнула она. — Чуть ли не впервые в жизни решила воспользоваться косметикой, и… Понимаете, я все‑таки собиралась на встречу не с кем‑нибудь, а с матерью. Папа без конца говорил, какая она красивая, и я не хотела ударить лицом… Ну что вы смеетесь? Что такого забавного я сказала?
Клод небрежно достал из кармана носовой платок, смочил его под краном и осторожно провел им по ее лицу.
— Рубашка — ерунда, а вот лицо у вас в разводах от туши, — сказал он, изо всех сил стараясь не рассмеяться.
Впрочем, обтирал он ее лицо с такой нежностью и заботливостью, которую впору было ожидать от матери Терезы и ее сестер милосердия. Может быть, я уже сплю? — рассеянно подумала Роми.
— Вы не стесняйтесь, — сказала она со вздохом, — смейтесь в открытую. Я же вижу, как подрагивают у вас плечи. Я давно уже привыкла, что надо мной смеются.
— Я смеюсь вовсе не над вами, — добродушно уточнил Клод. — В вашем положении, когда впору весь свет послать в тартарары, вы находите силы побеспокоиться о моей испачканной рубашке.
— Значит, вы не представляете, что это такое — трястись над каждым счетом из прачечной или химчистки и беречь одежду, как зеницу ока, дабы избежать лишних трат, — пробормотала Роми. — А впрочем, откуда вам, аристократу, знать наши проблемы?
— Что такое безденежье, я знаю не понаслышке, — неожиданно серьезным тоном отозвался Клод.
— Интересно, откуда? — сказала Роми и, не получив ответа, добавила: — Еще раз извините, что испортила вашу рубашку.