— Не возражаете, если я нарушу вашу уединенность?
Давно Роми не чувствовала себя такой спокойной и уверенной, а потому она с дружеской улыбкой обернулась к Клоду и кивнула.
— Входите! Часовня, вероятно, тоже принадлежит вам.
— Скорее Богу, — уточнил он, поднял голову и вдохнул полной грудью. — Какая тишина и покой вокруг, не правда ли?
— Да, удивительная тишина, — согласилась Роми и замолчала. Атмосфера в часовне неумолимо изменилась, между ними двумя повисло неуловимое напряжение. — Как давно она построена? — спросила девушка, чтобы как‑то прервать молчание.
— Ее возвели в XV веке, — ответил Клод, и в голосе его сквозила гордость.
Он бережно коснулся рукой белено стены, и жест этот глубоко тронул Роми. Средневековый поселок и в самом деле был плотью и кровью этого человека. Неудивительно, что он готов был сражаться до последнего, охраняя и приумножая то, что досталось ему от предков. Все так, но дома были переданы ее матери его отцом по доброй воле и на законном основании. Роми понимала, что София и Клод — враги, но он и без того владеет по сути дела всем поселком, а ей, Роми, нужны всего лишь эти три ветхих здания, чтобы обеспечить свое существование.
Возможно, со временем, эти древние Камни станут и для меня родными? Роми улыбнулась при этой мысли, и на душе ее снова стало легко и спокойно.
— Что это вы на меня так пристально смотрите? Может, хотите сказать, что я должна восстановить и эту часовню? — спросила она с улыбкой.
Клод ухмыльнулся.
— Не думаю, что вам это по карману.
— Разумеется, не по карману.
— Дайте мне гарантии, что дома вернутся их законному владельцу! — сказал Клод негромко, но твердо. — Мне больше ничего от вас не нужно.
Роми молча повернулась и вышла из часовни на кладбище. Остановившись около ближайшей от часовни могилы, она уставилась на нее ничего не видящим взглядом.
— Здесь покоится один из моих предков, — произнес Клод тихо. — Люсьен де Ларош. Родился в середине XVIII века, как вы можете увидеть. Воевал в Испании, в Луизиане… — Клод рассмеялся, поймав выражение недоверия на ее лице. — Мои предки перебывали везде, где только возможно… Моя бабка была русской княгиней. И если бы не революция в России, то…
— Достойный человек, любимец фортуны, — со вздохом констатировала Роми, сожалея, что практически ничего не знает о собственной родословной. Ей стало немного понятнее, откуда в этом красивом мужчине врожденная надменность и чувство собственного достоинства.
— А вот от отца фортуна отвернулась… — с горечью заметил Клод.
Роми посмотрела на него чрезвычайно серьезно.
— Это так ужасно — обнаружить, что твой отец изменил твоей матери? — спросила она.
— Да, особенно если учесть, что до этого мы были неразлучны.
Роми участливо коснулась его руки.
— Извини!
— Я потерял одновременно и отца и друга.
Клод подошел к другой могиле, и только сейчас Роми поняла, что в этом ряду покоятся представители рода де Ларош — об этом можно было судить не только по повторяющейся от одного надгробия к другому фамилии, но и по кувшинам со свежими цветами. Кто их приносит сюда? — спросила она, кивая на цветы.
— Простые жители поселка и его окрестностей, — ответил Клод, и в голосе его Роми уловила удивительную нежность. — Свежие цветы приносят на каждую могилу. За одним исключением…
Роми проследила за направлением его помрачневшего взгляда и в конце ряда увидела свежую могилу без надгробия. — Ваш отец?
Клод кивнул.
Неужели все отвернулись от него лишь потому, что он покинул вашу матушку? — тихо спросила она. — А лучше было бы, если бы он продолжал жить с нею, притворяясь, изворачиваясь, нагромождая одну ложь на другую? — Нет, конечно. Но если бы он обращал больше внимания на чувства близких и помнил о том, что от него зависит благополучие проживающих здесь людей, отношение к нему было бы гораздо лучше, — резко ответил Клод. Вы… ведь знаете мою мать. Расскажите, какая она. Вы сразу догадались, что я, ее дочь, когда мы познакомились?
Клод прислонился к нагретой солнцем каменной стене часовни и перевел отрешенный взгляд на цветущие кусты шиповника возле могильной ограды.
— Да, я подумал об этом и обратил внимание на очевидное внешнее сходство… Ваша мать, вне всяких сомнений, была исключительно красива в молодости. Да она и сейчас весьма эффектна. Ее смех, похожий на журчание ручейка, и веселые, живые глаза подкупали с первого взгляда… Когда ее связь с отцом перестала быть секретом, он говорил мне, что в ее присутствии теряет разум, что она — как наваждение! Впрочем, я не желал его слушать. Мы ссорились и скандалили. Я узнал из его слов, что София француженка по отцу, хотя родилась и воспитывалась в Англии. Что она из бедной семьи, была несчастлива в браке, поскольку муж не понимал ее устремлений, и потому, мол, она сбежала от него, не желая хоронить себя под спудом семейной жизни, которая была ей в тягость.