С тем же успехом исследую душевую, ещё две спальни, комнату отдыха. Удача улыбается мне внезапно и широко на первом этаже в библиотеке, но почти сразу хлопает входная дверь.
Не вовремя. Чёрт, как не вовремя!
Сердце колотится в горле, как будто я нахожусь в шаге от смерти.
А разве это не так? Позвонить успею, дозвониться – не факт. Второго шанса не будет. Раду, конечно, мерзавец, но не дурак. Тут либо он меня, либо отец его. И превращусь я по весне в «подснежник». Так, кажется, на полицейском сленге называют труп, обнаруженный, после того как растает снег.
Ну нафиг.
Окна в доме добротные, открываются бесшумно. Выключаю звук на телефоне и бросаю его в сугроб. Под звук приближающихся шагов тщательно поправляю занавеску. Бегу в середину комнаты и опираюсь бедром о стол.
Ноги подгибаются, грудная клетка ходит ходуном.
Почти сразу открывается дверь в библиотеку. Пространство заполняется осязаемой угрозой.
Тяжёлый взгляд выстреливает по краю стола, где ещё недавно лежал мобильный, потом сразу в меня. На поражение.
– У тебя минута, чтобы вернуть телефон по-хорошему.
Поглубже вдыхаю загустевший воздух. Молчу.
Раду заходит неторопливо, прицельно нагоняя ещё больший мандраж. Прожимает тающее между нами расстояние в меня. Да так, что от непосильного давления внутри всё дрожит и стонет.
Он останавливается передо мной, принеся с собой морозный запах и слабый шлейф дыма. Молча сжимает пальцы на моих плечах и разворачивает спиной к столу. Его недовольство пропитывает весь кислород, вызывая тревожное ощущение в груди.
– Подними руки.
Временно теряюсь от непонятных намерений, которые звенят в тихом, но приказном тоне.
– Ру-ки, – выразительно повторяет Раду, проталкивая колено между моих бёдер.
Я вдруг осознаю, что мой похититель, вообще-то, не совсем адекватный, озабоченный и сильный мужик, от которого мне и битой не отбиться. И что давать ему повод совершить всё то, что делает сейчас его дыхание таким рваным и громким крайне небезопасно. Поэтому плавно выполняю требование.
– Что ты задумал? – едва-едва слышно слетает с моих губ, когда Раду принимается методично прощупывать мои, скрытые халатом, предплечья.
– А на что это похоже? – Доли мгновения, пока он вжимается в меня теснее, заставляют задохнуться концентрацией фонящего от него возбуждения. – Ты выпросила обыск.
Часть 1. Глава 7
Прижатая к разгорячённому, пахнущему морозом телу, я смотрю в ядовитые глаза Раду и содрогаюсь от его оскала.
Выпросила, да.
Не хотела, а он хочет. Доказательством своего интереса мне в живот вдавливается. Ладонями жёсткими кожу вместе с халатом сминает. То что внутри творится даже словами не описать – ещё не придумали таких слов, чтобы передавали всю мою беспомощность и отторжение перед необходимостью ему подчиниться. Молча проглатывать упрёки, терпеть домогательства.
Да кто он такой?!
– У меня ничего нет, – чеканю сорванным на хрип голосом.
Пытаюсь разорвать нашу вынужденную близость, отстраниться. Но, кажется, только сильнее нарываюсь.
– Я хочу убедиться.
Не так. Просто хочет. А я – нет. Вернее, то, что выдаю я, его не устраивает.
А чего ты ждал, сволочь?!
Явно не позволения. Подхватив под ягодицы, без каких-либо предисловий он подсаживает меня на стол. От вопиющей близости наших тел на пару секунд дух вышибает.
Благо самообладание возвращается быстро, в сопровождении полного возмущения вопля:
– Лапы убрал! Клянусь, уснёшь – я тебе их лично оторву.
Эмоция только ощущается громкой, а на деле звучит звенящим шёпотом.
– Не нравится? – цедит он сквозь зубы, теснее вклиниваясь бёдрами между моих ног.
– Нет.
И не вру ведь. Одной попытки представить как между нами будет происходить хоть что-то из перечисленного на картах хватило, чтобы на старте сломать моё воображение.
Раду прищуривается... Зрачки поглощают яркую зелень радужек.
А это, чёрт возьми, плохо!
– Скажи, почему я должен спускать тебе с рук косяки?
Мне хочется вжать голову в плечи от этого взгляда, он физически давит, но я нахожу в себе храбрость высказаться.
– То есть, ты похитил человека и ничего, а меня нужно наказать за попытку позвонить? Где логика?
Пару миллисекунд ещё верю, что Раду переключится, зависнет. Напрасно.
Он склоняется ниже с пробирающей до истерики медлительностью.