Свернул на Обуха. Тут моё сердце замерло – я здесь жил давным-давно, и сейчас как будто услышал зов из детства. Словно самого себя маленького встретил. Постоял с минуту как заворожённый, прислушиваясь и приглядываясь.
Пошёл дальше. Смотрю по карте в телефоне – вот оно, Обуха пять, оно же, кстати, Воронцово поле четырнадцать. Красный кирпичный старый дом, обширный, с длинными фасадами, шпилями, фронтонами и башнями. Стиль не могу определить, но есть что-то готическое.
Вход я нашёл не сразу, потыкался с разных сторон. На проходной сказал, что к отцу Иоанну и попросил объяснить, где его найти. Но охранник проигнорировал мой вопрос и потребовал предъявить документы. Я даже не нашёл слов от удивления, и проверил только, виден ли мой значок небесного. И взглядом дал понять охраннику, куда надо смотреть.
– Ваши документы, – твёрдо повторил он.
Охранник не рядовой – жёлтый. Но всё-таки.
– Ты ненормальный? – спросил я.
– Ваши документы, – повторил он, беря рацию. – Иначе я буду вынужден вызвать службу безопасности.
– Нет у меня документов! Я их не ношу с собой! – раздражённо повысил я голос.
– В таком случае я не могу вас пустить.
Я взял телефон, нашёл звонок о. Иоанна и набрал ему. Звонить пришлось долго, минут двадцать. Я уже был на улице, крайне злой, и собирался ехать прочь, когда он ответил.
– Отец Иоанн у аппарата! – бодро сказал он.
– Добрый день, – не скрывая раздражения начал я, умышленно не обращаясь к нему как положено, – это Иван Шмелёв. Я пришёл, как мы и договаривались, к девяти. Меня какой-то мужик странный, жёлтый, не пускает без документов, а я не понимаю, какого чёрта мне документы нужны, раз я небесный.
– Ну-ну, будет вам, – Иван Сергеевич, – расхохотался он. – Не сердитесь, прошу прощения покорно! Моя вина – забыл сказать про документы. Объект у нас режимный, так не пускают.
Успокоившись, я вернулся. На походной меня встречал сам отец Иоанн. Высокий, стройный, взгляд острый. Волосы тронуты сединой, зачёсаны назад, усы подковой, борода клином. В чёрной простой сутане.
Не дожидаясь моей просьбы о благословении, которой и не было бы, он кивнул с кроткой и мягкой улыбкой, и сказал:
– Пойдёмте.
Мы куда-то пошли. Коридор, второй, третий, лестница вниз, кирпичные своды, тусклый свет. Я заметил вдруг, что о. Иоанн оставляет за собой мокрые следы, но что это, во что он вляпался, при таком освещении было не разобрать. Навстречу нам попался монах.
Он склонился при нашем приближении и произнёс:
– Благословите, Великий инквизитор!
***
Мы зашли в подвальное помещение. Там был яркий свет, который меня на секунду ослепил. Но я сразу понял, что происходит тут что-то необычное.
– Иван Сергеевич! – громко обратился ко мне о. Иоанн, – узнаёте еретика?
На столе посредине комнаты лежал мокрый грязный человек, привязанный за руки и на ноги тросами к какому-то механизму. Под столом решётка для слива, и шланг. На бетонном полу красные следы. Это же дыба! – сообразил я.
– Боже мой, – прошептал я, покачнувшись, – это что такое…
– Это ваш друг, Иван Сергеевич! Точнее тот, кто выдавал себя за него! А на деле злейший враг Господа Бога нашего.
– Ну-как, Серёжа, взбодри!
Толстый мужчина в балахоне потянул за какие-то рычаги. Тело на столе напряглось, натянулось и человек закричал. Тут я его узнал, это был мой розовый приятель Кирилл. Он тоже меня узнал.
– Иван! Иван, – торопливо прохрипел он, – это ты?! Пожалуйста, забери меня отсюда!
– Не спасать он пришёл тебя, – строго сказал о. Иоанн. – А свидетельствовать! Давать показания против тебя, грешника.
– Я и так вам всё рассказал, всё вам рассказал, – заплакал он.
– Только то, о чём мы сами сказали, да. А о чём мы не спрашивали? Ну-ка, Серёжа…
Тут меня начало рвать. И зрелище было невыносимо, и запах. Я бросился к выходу.
– Иван! – закричал мне вслед о. Иоанн. – Куда вы? А показания?
За дверью меня основательно вырвало. Я постоял некоторое время согнувшись, опираясь рукой на стену, отдышался. Потом ответил, не заходя обратно:
– Я не буду давать никакие показания… Вы чего творите?!
– Иван, Иван! – тонким голосом звал меня Кирилл, – не уходи! Это из-за тебя! Прости, пожалуйста, я не знал, что творил… Я буду молиться за тебя всю жизнь…
– Кирилл! – закричал я. – Я вообще не знаю, почему это с тобой делают! Я постараюсь помочь!
В дверном проёме появился о. Иоанн и показался мне на две головы выше, хотя роста мы были почти одинакового. Он посмотрел мне прямо в глаза этим своим острым, пробивающим взглядом, и сказал спокойно, вдруг перейдя на «ты»:
– Не могу тебя отпустить. Я теперь отвечаю за твою душу, сын мой.