========== Пролог ==========
Погода хандрила. Простуженный лес чихал негромкими оторопелыми выкриками птиц, не смевших клюва высунуть из-под густого ельника. Водное зеркало озера подернулось сотнями точек, складывавшихся в узор и тут же исчезавших. Кувшинки у берега попрятали цветы, прикрылись листьями и недовольно потемнели.
Янис отжал волосы, переплел косу и, довольный, запрокинул лицо. Косы дождя ласково касались бледной кожи, струились по чешуйкам на лбу и скулах, стекали по нежному горлу и стремились вниз, с неохотой покидая стройное тело хозяина озера. Мавки не выходили, брезгуя небесной водицей, смотрели, щурясь, из-под водной кромки. Звали поиграть, но Янис не пошел. Дождь навевал не тоску, ностальгию. Хотелось петь и ступать медленно в такт по мокрой траве босыми ногами.
Рассмеявшись собственной меланхолии, Янисъярви подхватил одежду, с трудом в нее втиснулся, складки мокрые тяжелые оправил. Обвил, облепил подол долгий ноги озера, мешается. Улыбку спрятал Янис, подобрал полы, в лес легко бесшумно двинулся.
Деревья кланялись, извергая прозрачные ледяные ручьи. Кусты всполошено шептались, провожая хозяина озера. Любил его лес. Всегда охранял, прикрывал. Дикие животные спокойно пили из озера, не ссорились, не обрывали стеблей осоки. Древесные духи частенько заходили в гости, качались на гибких ивовых ветвях, прыгали с брызгами, играли с ключами и мавками. Лес уводил людские тропы подальше от озера, кружил-путал охотников, не давая приблизиться. И Янис платил ему такой же искренней любовью. Помогал в жару, оберегал зверьков малых, позволял птицам гнездиться у самой кромки.
Большие желтые лютики кланялись, щекотали голые ноги. Янис посмеивался, мечтая, как сейчас за просекой, за еще одним дежурным частоколом лес расступится, встанет высоким холмом, а за ним разольется, запенится, бурно всклокочет сильная полноводная река.
Как же Янис соскучился. Ярый среброголовый уж две седмицы не появлялся. Такое бывало и раньше, но озеро, обязательства взявши, скучал теперь сильнее. В сердце засела тупая игла. Яр не присылал весточки, не забегали его ручьи-помощники.Даже Чаровник, частенько гостивший у озера, не показывался. Верена, водница, что с Чаро миловалась время от времени, не знала ничего, не слышала. Ключик Милый, которому Чаро тоже приглянулся, только плечиками пожимал. Аглая, да Колокольчик, с Ирро, ручьем вторым по силе, смешливым, тоже молчали, глаза в землю опуская.
Янис вздрогнул от шороха. Мимо прошел крупный марал. Рога блестели от воды, глаза влажно светились.Степенно, со спокойствием лес рогатый оглядывал. Заметив хозяина озера, животное остановилось, подошло поближе, потянувшись бархатными губами к длинной синевато-зеленой косе, прихваченной пучком осоки вместо ленты. Заколку из белого золота, подарок Луны, которую Янис надевал, когда выходил к людям, он оставил дома. Сейчас с человеком его было не спутать. Одни огромные глаза чего стоили – вроде прозрачные, а глянешь – и омут, затянет, не вернешься. Чешуя покрывала руки до локтей, змеилась хитрым узором вдоль позвоночника до самых ягодиц – сквозь промокшую тонкую ткань отчетливо проступали ее разводы. Янис погладил марала, почесал за ухом и легонько хлопнул по боку.
– Беги, дурачок, – подначил озеро жителя лесного.
Тот нехотя оторвался от ласки, зашагал, дергая ушами.
Вот и просека, вот и опушка. Янис приставил козырьком ладонь. Дом хозяина реки выдавался туманной дымкой, кутался, прятался от людских глаз. Легко сбежав по мокрой траве, не оскользнувшись, озеро ступил на каменную дорожку. Голыши смешно подставлялись под босые пятки, норовили повернуться удобным боком, чтобы не поранить. Заботились о том, кого любил их хозяин. Каменные псы у ворот вскинулись, добродушно заворчали, чуть двинув задами. Пропустили.
Слюдяные прожилки на порожке приветственно засверкали. Ему тут были рады, и Янис не мог сдержать улыбки.
– Яр? – озерный толкнул дверь, вошел в светлую горницу.
Никого. Странно, хозяин дома – псы всегда сопровождали его, да и верный конь плясал в ряби у кромки берега, колесница виднелась над поверхностью. Может, спит? С дороги какой?
Янис поднялся на второй этаж, проскользнул мимо запертых комнат-спален ручьев – все они жили рядом со своим господином. Крайние двери раздавались двумя створками,украшенные волнами-переливами из речного жемчуга и перламутра. Озеро осторожно отворил одну, проскользнул в полукруглое помещение. Почти целиком его занимала кровать. В распахнутое окно бился дождь, стучал по подоконнику, вымочил занавесь.
Янис хотел было закрыть окно, но замер, занеся руку… да так и прикрыл ей рот, не в силах подавить сиплый возглас.
На простынях спокойно почивали двое. Тонкокостный юноша с темно-зелеными, почти черными волосами, в которых нет-нет да и проблескивали тонкие золотистые нитки-блики, спал в крепких объятия крупного мужчины. Короткие вихры серебряных волос ложились на лоб и глаза. Рука смуглая, могучая покоилась под головой юноши, вторая цепко держала за пояс, прижимая к себе.
Янис попятился, не рассчитал, налетел на хрустальный вазон… им же подаренный для цветов, которые у Яра вечно гибли. Сосуд тяжко покачнулся и вдребезги грянулся об пол.
Юноша вскинулся, разлепил сонные мутные с синевой глаза. Ярый тяжело заворочался, недовольно хмурясь.
– Яни? – удивленно спросил речной хозяин, моргнув, крепче стиснув юношу.
Янис развернулся, стараясь не встречаться взглядами. Слезы вскипели так быстро, что он не смог с ними справиться. Какой длинный коридор – озерный сбился со счета шагам, потом ступенькам.
– Яни! – летело вслед. – Постой, Яни!
Дождь обрушился сплошной стеной, ветер с силой стегнул водными плетями. Янисъярви воздел руки, прося стихию укрыть. Озеро, он мог просить об этом старшую сестру. Яр, как был обнаженный, выскочил на крыльцо, но только увидел истаявший силуэт.
– Янис!
– Что случилось-то? – вышел следом юноша, кутаясь в простыню. – Это твое озеро был?
Яр сел на ступеньку.
– Ты ему не сказал про нас? – зеленоволосый присел рядышком, кусая губы.
Ярый сжал голову руками.
========== Царская охота ==========
С трудом ловчие сдерживали собак, с поводков рвущихся, хрипящих надсадно. Царская охота давно закончилась, а терем ближе не стал. Увлекся государь погоней за оленем крупным, не заметил, что далеко ушли он и его люди с проторенных троп, приблизившись опасно к заповедному лесу, куда не советовали соваться ни днем, ни, тем более, на ночь глядя.
– Государь, может, повернем? – цыган Роман, верный ловчий и охотничий, с тревогой оглядывал набирающие тени леса, кусал мундштук трубки не прикуренной и волновался. – До темноты, коль в обход двинемся, доберемся до охотничьего домика вашего, да там и заночуем. Не след по лесу колдовскому посередь ночи ехать. Духов разбудим, отомстят, злопамятные.
Царь Матвей только ухмыльнулся. Не верил он во власть духов тех. То есть, сами духи, конечно, были, особливо ближе к водоемам, а вот то, что они человека могут победить – вряд ли. Царь в молодости много чего пробовал, и духов тоже. Так что мог с уверенностью сказать – не так все и страшно. Скорее будоражит. Охоч был государь до запретных удовольствий, потому и не боялся ни леса, ни ночи, ни наветов колдовских. Хранил его амулет, подаренный когда-то феей воздуха. К тому же читал Матвей много книг старинных. Знал, как к какому духу подступиться. Не совался лишний раз, не дразнил чертей, но и не опасался зазря. Тропка раздвоилась, широкий тракт потек в глубь леса, а тонкая, поросшая муравой зеленой дорожка уходила куда-то в сторону. Светлая, в легком туманном платке, манила, заигрывала. Верен расчет оказался, не зря время потрачено на охоту простую.
Широка страна у государя Матвея, с соседями не след воевать – своего добра хватает. А только все больше задумывался царь о власти великой, знании запретном. Пятый десяток разменяв, прижив наследника и трех дочерей-красавиц, начал бояться Матвей времени неумолимого, что норовило окрасить каштановые кудри царские на висках серебряной изморозью.