– На все согласен, – кивает головой отчаянной Иван.
– Клятву на крови дашь, что не расскажешь никому о том, что тут увидишь. Не возьмешь ничего без спроса, не приведешь никого без разрешения. Коли не согласен, ступай сейчас. Подумай.
Янис встал, василиска к груди прижимая. Обвил тот хвост длинный, мощный вокруг талии тонкой юноши, когтями за одежду цепляется.
– Что тут думать, Янисъярви, – плечами жмет Иван. – Согласен.
Хмыкнул озеро негромко, глаза темные сощурил. И хотел бы верить он царевичу, да слишком хорошо помнит встречу с его отцом недавнюю, зеркало пропавшее, отчаянье страшное.
– Тогда ступай в дом, в комнату прежнюю, устраивайся. Вечером костер загорится, клятву принесешь.
Встал Иван ближе, наклонился медленно, отступить давая. Легко мазнул губами по щеке бледной, скуле острой.
– Спасибо, Янисъярви. Я не буду тебе обузой, плечом верным стану. Только прикажи.
Фыркнул в ответ озеро, свистнул громко. Расступилась вода, ступеньки показав. Расступилась и дальше, камни дна обнажив, тиной покрытые. Два больших валуна. На них, свернувшись, ключик Ждан почивал. Веселый озорной мальчишка, зеленая коса кудрявая в вечном беспорядке струилась.
Встрепенулся ключик, зевнул сладко, потягиваясь.
– Утра доброго, Янис, – улыбнулся, заморгал часто. – Что случилось? Опять кто пожаловал голодный?
– День на дворе, соня, – ласково пожурил хозяин озерный. – Мне помощь твоя нужна. Смотри.
– Ой, васенька, – ключ с места подорвался, руки вперед протягивая.
Василиск фыркнул недоверчиво, крепче петлю хвоста стягивая, нос у Яниса на плече пряча.
– Дикий совсем, пугливый, – ключик языком цокнул, осторожно зверюшку погладил. – Янис, он тебя мамой, кажется, признал, ишь как обнимает.
Иван засмеялся, рукой прикрываясь. Ждан ойкнул удивленно.
– Не бойся, – хозяин озерный на царевича кивает, – это Иван, он гость у нас.
Ждан глазами зелеными повел, на царевича оценивающе глянул, с хитринкой.
– Какой интересный нынче гость пошел. Лицо знакомое, но не видел тебя ни разу. Почему так?
Посмурнел Янис, но молчит.
– Батюшка мой останавливался не так давно у озера вашего, – Иван улыбнулся широко. – Похожи мы лицом, да духом разные. Он с охотой был, я с василиском пришел.
– И впрямь, разные интересы, – засмеялся ключик, кокетливо ресницы опуская, длинные, густые, темным изумрудом отливающие.
– Только упрямый такой же, – тихонько сам себе озеро сказал, – велел же в дом идти.
Оторвали вдвоем зверюшку от Яниса, Ждану на поруки оставили. Повел хозяин царевича поберегу, видит, в дом не загнать его, не уймется любопытство человеческое. А оно, может, и к лучшему.
Озеро красивое, чистое, в короне зеленой. С виду простое: водица холодная, трава-камыши шелестящие. Кувшинки веночком, ивовые заросли лоскутком. А приглядишься: ива слишком густая, искорками нет-нет да и блеснет, кувшинки как одна розовые, белые, лепестки внутренние сомкнутые держат, будто прячут кого.
– Вот сюда не ходи, – Янис напутствует. – Здесь глубоко и ключ холодный. А дальше…
Иван заслушался, ступил неловко. Поехала нога по откосу травяному, равновесие пошатнулось. Упал Иван прямиком в объятия студеные. Вынырнул, отфыркивается, руками загребает, не поймет, то ли стоит, то ли ногами просто в водоросли густые угодил. Янис расхохотался, слезы выступили. Голову запрокидывает, закатывается. Посмотрел на него царевич, сам рассмеялся, любуется украдкой. Улыбка у озера солнечная, не портят ее ни зубки острые, ни кожа бледная. Волосы из косы растрепались немного, пряди на лицо ложатся. Протянул руку убрать, каплями обдал. Янис фыркнул, вода к нему сама льнула.
– Вылезай, царевич, пока рыбы на корм не растащили, – хихикает хозяин озерный. – Испортишь мне воду, что делать после?
– Не испорчу, – Иван в грудь себя ткнул. – Крепкий я для рыбок покудова. Не по карасю добыча.
– Да уж, крепкий, пахать на тебе надо, – Янис отступил, подождал, пока выберется на берег царевич. – Пойдем, переоденешься. Заодно с домом познакомлю.
– А он живой? – рубашку Иван стащил, хоть и холодно не было, голым по пояс пошел, шрамами-царапинами красуется.
– Почти, – озеро туманно ответил, на Ивана глазом кося.
Весь день оставшийся, пока вечереть-туманить не начало, Янис рассказывал, показывал. Куда не стоит заходить, почему по дому просто так не надо разгуливать. Иван вопросы задавал, осторожно интересовался, а как Янис живет, а какие привычки у него. На ус мотал, смешные истории рассказывал, про детство свое, про охоту соколиную. Старательно тему Матвея обходил, видел уже – только словом обмолвишься про государя, мрачнеет озеро, глаза темным наливаются, губы ниткой напряженной становятся.
Как солнце за елки дальние упало, сумерками укрылось, туманом тропки лесные подернулись, проснулись духи озерные, из воды на берег вышли, игры затевать начали. Иван на камнях сидел, с Янисом разговаривал, когда вода перед ним вспенилась пузырями. Вынырнула Верена, улыбнулась ласково, руки белые, нежные протянула.
– Не трогать, – Янисъярви строго сказал, наклоняясь, мавку целуя. – Гость это, другим передай.
Нахмурилась девушка водная, бровки соболиные свела, губки недовольно поджала.
– Зато со мной играть можно, – вступил царевич ловко, косу мокрую мавкину поймал, на другую сторону перекинул, только брызги поднялись.
– Приходи к костру. Посмотрим, какие игры знаешь, человек. С нами весело. Выдюжишь – вдвойне веселее будет, – Верена глазки состроила, на камень выбралась.
Рубашка прозрачная, коротенькая, ноги длинные открывает, груди белой не прячет.
– Коль хозяин ваш позволит, с ним и приду, – отвечает царевич, улыбается широко.
Верена бровки вскинула, на Яниса покосилась, засмеялась негромко.
Следом подошел Колокольчик с Хрусталем, подивились, но гостя приняли проще. Ждан с василиском на берегу возился, смеялся. Животинка, Яниса с царевичем почуяв, через ключика перепрыгнула со всех лап к ним кинулась, Янисъярви в воду опрокинула. Прыснули в разные стороны огонечки, озеро руки раскинул, с плеском спиной вперед упал. Взвился на ноги Иван, стоит рот открывши. Выгнулся озерный хозяин в темной воде белым росчерком, скользит легко. Василиск за ним котенышем слепым плавает, лапами больше мешает, чем гребет.
Ключи смеются, Ивана за собой тянут, на берег, где костер стали складывать. Синее пламя новорожденное, не трещит, не дымит, не греет. Малыми язычками за ряску цепляется, разрастается неохотно.
Аглая на берег последней выбралась. Платье на мавке порвано, в глазах ужас застывший. Янис, как девушку увидел, сразу к себе потянул, обнял, заворковал на ухо. Успокаивает, ключам незаметно кивает. Принесли рубашку новую, цветами шитую, переодели, косу заплели. Царевич кстати со своими подарками случился, преподнес воднице нитку жемчуга розового, какие в теплых краях дальних водились. Расцвела девица, про слабость забыла. Подарок надела, глаза засверкали, голубкой из воробья встрепанного обернулась. Очами ведет, плечиками пожимает, на Ивана смотрит, заглядывается. Царевич рассказывает, общается, приятное говорит. Усмехается Янис, рядом стоит, слушает. Ловок царевич в обращении, сладки речи его, взгляд восторженный. Но только нет-нет да и оглянется на хозяина озерного. Приятно Янису, бальзам на самолюбие изорванное. Что не увлекся водницами, к ручьям спокойно относится, как к младшим. С Хрусталем шутит, с Колокольчиком мавок обсуждает. А василиск лежит у него на коленях животом, головой на бедре Янисовом пристроился. Нежится.
Горит костер синий, пламя плещется, с луной кособокой не спорит. Через день в силу войдет красавица небесная, затопит, зальет лес густым серебром. Тогда костер синий, водный встанет выше елей, вровень с небом поднимется. Ждан кудрявый подле Яниса трется, на василиска с завистью посматривает. Признает его зверюшка, но сама не идет. Пытался ручеек верткий Ивана оттеснить. То ногой голой пихнет, то между вклинится, кудрями нарочно распущенными в лицо царевичу лезет. Затрепетало веко василиска, пленкой полупрозрачной глаз прикрывающее, поднялось, показав ярко-рыжую точку зрачка. Отразилась луна в нем, вспыхнула. Обиженно поджал Ждан губки, насупился. Иван зверюшку с колен снял, Янису переложил, ненароком по ноге хозяина озерного пальцами мазнув. Ждану что-то на ухо прошептал, до сумки своей дотянулся. Осчастливил ключика подвеской хрустальной – в центре малахита кусочек хитроумно вставлен, поблескивает.