Роман прислушался. В доме тихо, только странное сдавленное что-то послышалось за дверью белой. Цыган вынул нож поясной, малый, осторожно подкрался, прислушался. Щель тонкая меж дверью и стеной осталась, как раз мельком соглядатаю. На постели широкой, простынею сливочной укрытой государь предавался утехам любовным с юношей водным. Цыган замер, рот открывши. Умудрен был годами да сединами, но застыл от красоты зрелища. Матвей лежал на спине, ухватившись за каменные выступы-цветы изголовья кровати, а на нем, как на жеребце разгоряченном, плавно двигался хозяин озера, голову в удовольствии запрокинувши. Ноги крепко сжимали бедра государя, волосы волной расплескались по белой спине.
Роман выдохнул сдавленно, отступил, попятился. Скулы горели, чисто у мальчишки безусого, первый раз на конюшне девку сенную заставшего. Взбежал по лестнице цыган, отмахнулся от окрика зовущего, углубился в ивовые заросли. Присевши на корточки, сжал голову, зажмурился. Да только видение никак не хотело растворяться – жгло, возбуждало. Долго Роман пытался дыхание унять, сердце угомонить, чресла успокоить. Когда немного прояснилось, услышал плеск воды озерной и плач тихий. Всхлипы горькие. Цыган мигом позабыл про все, обернулся. Плач доносился из гущи ветвей гибких, зеленым занавесом скрывающих тропку малую.
Роман осторожно отодвинул косы ивовые. На большом валуне, боком пологим выступающим над темной водой, свернулся, коленки подобравши, ключ холодный озерный, юношей перекинувшийся. Синяя коса толстая струилась по спине до самого камня и на нем еще петлей-змеей свивалась. Светлая одежда легкая. Босые ножки с поджатыми пальчиками зябко терлись друг о друга. Услышав шелест, ключик встрепенулся, показал лицо пригожее, заплаканное. Глаза огромные, в кристалликах слез и мокрых ресницах.
– Что случилось? – спросил Роман негромко, не в силах победить инстинкт защитника, большого-сильного, когда рядом слабый плачет. – Обидел кто?
Юноша непонимающе моргнул. Повел острым подбородком, потом кивнул и замешкался. Роман рискнул ближе подойти, на пару шагов – да и только.
– Ты человек, – ключ утер нос длинным рукавом и заморгал, сбрасывая замешкавшиеся крупные капли-слезинки. – Что делаешь здесь? Вам нельзя находиться ночью у озера. Если Янисъярви узнает…
– Он нас пригласил переночевать. Заблудились мы.
– Что? – ключик захлопал глазами. – Пригласил? Янис?
Юноша встать попытался, как олененок неуклюжий. Ножки от сидения долгого затекли, заупрямились. Качнулся дух водный, едва не упал в озеро гладкое. Роман поспел подхватить. Подивился легкости-невесомости, поднял на руки, на землю твердую, траву влажную поставил.
– Ишь, скорый какой,– ключ оттолкнулся от груди цыгана, потер ладони, но не спешил убегать прятаться, смахнул косу толстенную с плеча, чтобы не мешалась; она почти до землицы и свесилась. – Янис никого не приглашает, нельзя ему. Людям не место здесь.
– Я с тобой согласен, – Роман осторожно кивнул, улыбнулся слабо. – Да только государю не след отказывать.
– Царю? – юноша снова заморгал. – Интересно как. А что, царь твой каков?
– Справедлив, – цыган присел на камушек, травинку сорвал да в рот сунул, горький привкус по языку разлился. – Не об нем речь. Ты лучше расскажи, поведай, почему так кручинился? Обидели? Может, помощь какая нужна?
Ключик снова погрустнел.
– Ничего. Это… этому не поможешь.
– А все ж таки, – надавил Роман, чуя переживания и робкие метания юноши водного, грусть его застаревшую. – Не делом, так словом подсоблю.
Тяжко вздохнул ключ озерный.
– Ничем тут не поможешь… Янисъярви запретил сюда ходить одному… ручью.
– А-а-а, – протянул цыган понятливо. – А почему?
Очень хотелось узнать, что и кому запрещает хозяин озерный, понять хоть немного, что на него нашло, что подсказало Матвея принять. Да не просто в доме – на ложе свое. Опасался цыган осторожный, что непомерна плата может быть. Государь не промах, ан духи не простой силой наделены.
Замялся ключ, засомневался. И хотелось ему горем поделиться, и кто его знает, человека незнакомого.
– Я Роман, – словно подслушав мысли-метания, цыган назвал имя свое, руку ладонью вверх протягивая.
– А я Милый, – носом хлюпнул ключик, узкую ладошку с пальцами перепончатыми сверху на мозолистую руку кладя. – Милом кличут.
– Так почему Янисъярви другу твоему запретил приходить? Обижал тебя?
– Нет-нет! Не такой Чаровник, он ласковый, – покраснел, засмущался ключик, косу в руках теребя. – Но… это Янис с Ярым поругались, а потом со злости великой и нам заказали общаться. А это несправедливо! Почему я должен быть одиноким, если они свои нити ссоры не могут распутать? Роман, а у людей так же? Твой царь такой же? Запрещает, коль сам в ссоре?
Озеро вздохнуло, плюхнула рыба большая у берега высокого. Хвостом хлестнула по воде и ушла на глубину. Ветерок раздул ветви ивовые, закачал камыш пуще прежнего.
– Бывает, – улыбнулся скупо цыган, погладил осторожно плечико острое.
Мил вздохнул, будто и не заметил. Утер вновь слезы выступившие, хлюпнул носом веснушчатым. Келпи неожиданно вынырнул из зелени совсем рядом, фыркнул вопросительно. Мол, где человек прохлаждается вместе с сахаром сладким. Обернулся испуганно ключик, но вздохнул успокоено, к лошадке потянулся.
– Дак а почему поругались?
Роман присел на камень, вытащил последний кусок сахара белого, предложил келпи. Да хитро так, чтоб ни отгрызть, ни целиком взять не мог. Только лизал, всхрапывая тихонько. Милый прислонился лбом к шее сильной, запутался пальчиками в длинной гриве белоснежной.
– Не знаю, – на человека ключик не смотрел. – Только до сих пор ругаются, стоит только встретиться. Гордые и…
– И что это тут происходит? – раздался голос незнакомый, звонкий и холодный, как клинок остро заточенный.
Роман руку к ножу поясному опустил, отступая от келпи всхрапнувшего.
Под навес зеленый, ивовый, вступило еще одно создание колдовское. Дух водный, рассудил цыган, глаза темно-синие, переливчатые заметив. Высокий крепкий, Мил до плеча не достанет, цыгану впору будет. Костюм темный влагой поблескивает. Лицом пригож, но напряжен.
– Чаро! – Милый бросился к гостю позднему, вжался, слезами снова исходя.
Роман кивнул приветственно, руку опуская, да только делая шаг назад. Ручей ключика прижал к себе, по спине худой, вздрагивающей погладил.
– Ты человек, – хмуро, невежливо сказал он, на Романа оценивающе поглядывая, да на келпи не пугающегося присутствия покосился. – Как здесь оказался? Заказан вам путь сюда.
– Его… его Янис пригласил, вместе с государем, – прошептал Мил негромко, рук не разжимая.
– Янис? – нахмурился ручей пуще прежнего, губу прикусил да обернулся назад. – Ну, коль так, привет тебе, незнакомец. Вижу – лошади тебя не чураются, значит, не темен сердцем то. Я Чаровник, дух ручья.
– Здравствуй, – цыган кивнул, подходить не спеша.
Неловко ему стало. Не вовремя оказался рядом, да и не о том речь у этих двоих идти должна была.
– А государь твой где? Янис где? Что делают?
Цыган вздернул бровь густую, темную, вспоминая, чем заняты Матвей да хозяин озера. Не нашелся сразу что ответить. Чаровник ответа ждал спокойно,терпеливо. Мил забубнил невнятно, завозился в объятиях крепких.
– Беседуют, – ответил Роман негромко. – Не моего ума дела, о чем и как. Пойду к людям своим, на ночлег укладываться.
Развернувшись поспешно, Роман направил стопы сквозь листву тяжелую, влажную. Не слушая, что за спиной творят да шепотом произносят. Сказал, что к костру пойдет, вот только сел у кромки воды на камень, ноги вытянул. Стал думу думать. Неспроста царь юношу водного соблазнил, неспроста к озеру велел двигаться. Что задумал государь? Как оборонить его в случае каком? Спать Роман не собирался, хотел дождаться утра неверного да государя, когда тот проснется.
Янис лежал на постели, раскинувшись, смотрел в потолок бездумно. Тело остывало после утех любовных, на душе было пусто и спокойно. Умелым и ласковым царь оказался. Брал уверенно, смело, держал крепко, целовал сладко. Усталость томная внутри растекалась, баюкала.