Она сказала:
— Я совсем не помню, что он мне говорил. Все будто смазалось. По-моему… А ты не чувствовал, что засыпаешь?
— На меня это вообще не подействовало.
— Что?
— То, что он делает с помощью глаз или мозга, или я не знаю чего.
— Но он же с тобой разговаривал?
— Он произнес латинскую фразу — на радостях, что меня не проняло. Да и то, прежде чем он смог ее выговорить, ему пришлось выпить еще один стакан виски. Мне кажется, он вообще без виски говорить не может, — так, как мы говорим. Сам-то он разговаривает не то с помощью глаз, не то лба, не то еще чего-то.
— Как муравьи, — совершенно нормальным тоном сказала Джуди. — Они прижимаются друг к другу усиками. Я читала в учебнике биологии.
— Вот что-то похожее он с тобой и проделал.
— Ник, как интересно! Это значит, что я могу разговаривать, как муравьи, а ты не можешь.
— Это значит еще, что он способен прочесть любую твою мысль, и заставить тебя думать все, что ему захочется.
— Так вот что он с техниками сделал!
— Да.
— Ужас какой!
— Захочет — и заставит тебя думать, что ты колбаса, — сказал Никки, развивая успех.
— Ну уж этого он не сумеет.
— Еще как сумеет.
— Колбаса же вообще думать не может.
Никки открыл было рот и снова закрыл.
— Если…
— Никки, а если мне захочется кое-куда, он и об этом узнает?
— Наверняка.
— Гадость какая! Так он тогда… Выходит, он меня загипнотизировал, а это уж такая подлость, что я и не знаю.
— Наконец-то ты поняла.
Она поняла или, вернее, была готова понять.
— Если этот человек…
Никки запнулся. Всей своей герцогской душой он желал назвать Хозяина «этим человеком». И не мог. Получалось фальшиво. При первых же своих словах он вспомнил его глаза.
— Если Хозяин, — сказал он, и оба посмотрели на дверь, — если Хозяин…
Они сидели молча, освещенные, словно на сцене, и смотрели на ручку двери.
Когда разговор возобновился, оба уже шептались.
— Мы должны что-то предпринять. Разобраться что тут к чему. Если мы не сделаем этого, нам никогда не вернуться к папе. Ясно же, что этот летчик, и доктор, и Пинки работают на них, я хочу сказать, на Него и на Китайца, и мы должны знать, чем они занимаются. Тут что-то ужасно важное, Джуди, и дурное.
— Да, но как мы это выясним?
— Придется провести расследование.
Звук этого слова подействовал на Никки живительно, и он прибавил еще:
— Придется порыться в их грязном белье.
— А это обязательно?
— Люди из ФБР всегда так делают.
— А-а, ну тогда ладно.
Она не очень отчетливо представляла себе, что такое ФБР, и оттого ей оставалось лишь согласиться.
— Главное дело, пока мы не выясним, чем они тут занимаются и кто они такие, мы не сможем ничего предпринять.
— Не сможем.
— Значит, нам придется за ними следить, как будто мы шпионы.
— Думаешь, у тебя получится? — с сомнением спросила Джуди, проявляя куда более глубокое понимание характера Никки, чем он мог от нее ожидать.
— Что это ты хочешь сказать?
— Ну…
И подумав, она как можно мягче сформулировала свои сомнения:
— Это ведь не то, что играть в индейцев.
Никки не одобрял критических суждений на свой счет, даже неявных, а потому рассердился.
— Я…
— Никки, тут же дело не в том, чтобы расспрашивать людей, обещая им, что ты ничего никому не скажешь, или подслушивать у замочных скважин. По-моему, это больше похоже на то, что ты и сам не должен сознавать, что ты делаешь.
— Можно и сквозь замочные скважины подслушивать.
— Ну тогда ладно, — сказал она, почувствовав облегчение от того, что дело предстоит не очень серьезное, больше похожее на игру, — я думаю, это у нас получится.
— И потом, мы можем следить за ними.
— Сесть им на хвост.
— Точно.
— В кафельных коридорах не больно-то на хвосте посидишь.
— Можно обыскать их комнаты, — неуверенно сказал он, — когда их там не будет.
Чем практичнее становились их предложения, тем тише они говорили.
— А если нас застукают?
Он не знал, что тогда может случиться, — на этот счет у него никакого опыта не было. Вряд ли шпионы отделываются взбучкой или тем, что их пораньше отправляют в постель, — во всяком случае не там, где стреляют из пистолетов. Как и Джуди, он понимал, что глупо двенадцатилетним детям пытаться сорвать осуществление огромного заговора.
И все-таки он знал, что они правы.
Прежде всего, они попали в положение, которое в определенном смысле диктовало им образ действий. А с другой стороны, Никки испытывал уверенность, что он, если подопрет, сможет надуть кого угодно. Дети, когда они дают себе труд позабыть, в чем, собственно, состоит правда, лгут с большим мастерством. И кроме того, он сознавал свое превосходство перед взрослыми по части находчивости, как и то, что детям обычно грозит меньшая опасность, чем взрослым. Удобно, когда тебя принимают за незрелого простофилю (хоть Никки и не понимал, что к нему именно так и относятся), особенно если ты намерен податься в шпионы.