- Я тебе принес кое-что, - с этими словами хозяин выудил из кармана маленькую иконку с образом святой Ангелины.
Лина молча наблюдала, как он ставит ее на прикроватную тумбочку, намертво привинченную к полу.
- Может, поблагодаришь?
- За что?
Хозяин снова ударил девушку, и она выплюнула:
- Спасибо.
Каждый раз, когда она делала не то, что от нее требовалось, он ее бил. Но до сих пор Лина не научилась предупреждать это. Она говорила то, что считала нужным, и лишь после наказания проявляла повиновение. Это до ужаса раздражало ее ментора, ведь любой нормальный человек, получающий пинок под зад каждый раз, когда начинает есть яблоко, в итоге возненавидит этот фрукт и перестанет потреблять его вовсе. А эта девчонка, сколько ее ни били, продолжала быть строптивой сучкой, будто ей это даже нравилось.
- Там на обороте молитва, - сообщил хозяин.
- И зачем она мне? – небрежно бросила Лина.
Она росла в атеистической семье, где бог был, скорее, одним из героев мифов и легенд, нежели тем, кому стоит поклоняться и вверять свою судьбу.
- Ты совсем дура или притворяешься? – озлобился мужчина.
Тогда он и сам был не так уж религиозен. Все его действия и разговоры о боге в первую очередь были для него самого. Чтобы убедиться, разобраться. Чтобы окончательно поверить. Ему нужен был сообщник, который помог бы укрепить веру, а не противник, ставивший под сомнение все, что он пытался себе втолковать. Сначала Линины протесты и неверие его безумно раздражали именно потому, что в них было здравое зерно, которое он всячески отрицал. Хозяин зверски не хотел сомневаться, поэтому, как крестоносец, пытался навязать веру и своей пленнице, и себе самому. Ведь ему нужно было оправдание его жизни и прощение всего, что он уже успел натворить. И всего, что только еще ждет впереди. В итоге возмущение Лины вызывало встречную агрессию. Чем больше не верила она, тем сильнее было противодействие хозяина, ограждающего собственную слабую веру. И та начинала расти, подкрепляясь ненавистью, раздражением и злостью. Она увеличивалась до огромных размеров, превращаясь в фанатизм и питаясь тем, против чего должна бороться. Эта вера зиждилась на прочной основе, вбирая в себя лишь то, что удобно трактовалось и было употребимо на практике в тех условиях жизни, которые хозяин выстроил для себя и своей подопечной.
- Это у тебя есть воображаемые друзья. И кто после этого из нас дурак? - произнесла Лина, пересилив страх перед побоями. Еще будучи на свободе, она с презрением и непониманием смотрела на людей, подчинявших свои жизни тому, кого они даже никогда не видели. Ей было странно наблюдать, как взрослые мужчины и женщины находят объяснение всему не с помощью логики и науки, а прибегая к абсурдным теориям, не имеющим доказательств и затмевающим глаза рассудку. К подобным выводам она пришла не сама, а лишь впитала их от своих родителей, считавших верующих полоумными идиотами. Теперь настало время выколачивания идей отца и матери и помещения в головку Лины идей ее нового покровителя.
- Сука! – затрясся хозяин и сильно встряхнул безбожницу, словно тряпичную куклу. - Ну почему ты не веришь в Бога?!
- Потому что, если бы твой бог существовал, он бы не допустил, чтобы я оказалась здесь.
- Неблагодарная тварь! – новая пощечина. - Ведь Бог повсюду! Он везде! И здесь тоже, а ты его не принимаешь! Его даров и благодати!
- Повсюду? – держась за пылающую щеку, спросила девушка.
- Да! Он везде! Во всем!
- Абсолютно? – смотрела она исподлобья.
- Безусловно! – пыхтел хозяин.
- Тогда извини, я перед твоим приходом смыла чуточку бога.
Лина хотела добавить, что в случае острой необходимости, может наваять еще, но не успела, получив сильнейший удар по голове.
Такими методами хозяин вбивал в нее веру, и в итоге добился успеха. Даже более чем. Немудрено, когда основой большинства религий являются страх и чувство вины, ведь у Лины этого было предостаточно. И не столь важно, что именно ей пытались навязать: православие ли, иудаизм, ислам или же поклонение святой картошке, - целью Лины было выжить, и если для этого надо сходить с ума от кого бы или чего бы то ни было, она будет. Пускай поначалу разум и встанет в оборонительную позицию, но в таких условиях его торжество заказано.