Хозяин с кифарой

Но вот солнце подошло к закату. Хозяин сильнее ударил по струнам и пропел последнюю песню. Вот ее слова:

Люди-волки идут на охоту, Овцу встретят — зубами щелк! Говорят: это наша работа, Человек человеку волк! Люди-свиньи жиреют в достатке, В ларцах жемчуг и злато храня, Говорят: мы заводим порядки, Человек человеку свинья! Хоть имеют черты человечьи, Но живут со звериным нутром, И наносят друг другу увечья И копьем, и мечом, и кнутом. Но лишь только рука кифариста Струн коснется и песнь зазвучит, Как становятся помыслы чисты И душа в поднебесье летит. В этом магия дивной камены, В этом зов и привет божества, Оттого-то певцов неизменно До небес возносила молва. Звуки чудные льются всё выше, Средь морей, и полей, и дорог. И, притихши, вселенная слышит: Человек человеку бог! Оттого-то и взял я кифару, Без нее нам, друзья, никуда! Пусть в беде среди войн и пожаров Божество с нами будет всегда![25]

Косые лучи солнца ложились на чело певца, и грубые черты его лица казались красивыми — видимо, из-за своей одухотворенности. Когда хозяин допел последний куплет, солнце как раз зашло за горизонт. Хозяин поклонился публике как артист, взял кифару под мышку и отправился к повозке, и публика стала расходиться по своим повозкам. На постоялый двор мы приехали ночью. Но в каком-то смысле в темноте было легче ехать, поскольку не были видны распятые на крестах.

С тех пор прошло много лет, и давно уже погребальные костры развеяли по свету и прах Публия Домиция, и прах Никандра, и я уже сам не молод, но сегодня я спешу к тебе в храм, о светлоокая Полигимния, дабы совершить тебе возлияние самого дорогого вина, ибо без божества, в равной степени осеняющего и хозяев, и рабов и позволяющего находить общий язык даже смертным врагам, с нашим свинским нутром мы бы давно встали на четвереньки и захрюкали. Именно вы, камены, и есть тот цемент, что связывает общество воедино. Именно вы, камены, делаете человека человеком, а иногда и богом. Слава вам!

25

Homo hominem lupus est = Человек человеку волк, строки из комедии «Ослы» Плавта.

Homo hominem deus est = Человек человеку бог, слова из не сохранившейся пьесы комедиографа Цецилия Стация, младшего современника Плавта, цитируемые Кв. Аврелием Симмахом («Письма», IX 114).