Главную опасность при порке представляют внутренние кровоизлияния. Я уже знал, что их основными симптомами являются холодный пот и учащенный пульс. Никандр взял запястье Аристида и нащупал пульс.
— С пульсом все в порядке, — он отпустил руку Аристида и сказал с упреком: — Ну что ты стонешь, как баба, прямо!
— Болит… — простонал Аристид.
— Болит! — передразнил Никандр, приложив руку ко лбу пациента. — Ну, выпороли! Велика беда! Я был на войне, так не такие раны были, а настоящие, — когда пронзают тело или руку копьем насквозь, и не стонали. А ты прямо, как баба! Тьфу!
— Душа болит, — оживился Аристид, подперев рукой щеку. — Я грек; мы, греки, образованный народ, мы создали искусство и философию, у нас тонкий вкус, а невежественный римлянин может в любой момент бить меня как скотину плеткой!
Никандр отнял руку ото лба Аристида:
— Холодного пота нет, значит, нет внутренних кровоизлияний, можно считать, ты здоров, — и добавил: — Ну не так уж плохо относится к тебе хозяин, раз он вызвал врача, он же мне заплатит.
— За вызов ветеринара к скотине тоже платят, — усмехнулся Аристид с сарказмом.
Никандр тем временем приступил к обработке ссадин на широкой спине Аристида. Вначале он протирал их вином, которое я носил с собой в сумке. При попадании на ссадины вино щиплет. Аристид поморщился и застонал.
— Ну, будь мужчиной, — подбадривал его Никандр. — Я тоже раб, но не ною, а собираю хозяину выкуп, и половину, а именно двадцать тысяч сестерциев[10], уже собрал. И ты можешь заняться тем же самым.
Аристид мотнул головой и стал жаловаться, как трудно собрать выкуп, и в голосе его зазвучали какие-то бабьи нотки. И лицо у него было несколько женоподобное, хотя, в общем-то, красивое, — он как-то не возмужал для своего возраста, и двадцать с лишком лет продолжал оставаться «пылким юношей».
Никандр молча слушал, делая свое дело, но потом с укоризной заметил:
— Что же ты сам себя не ценишь, что не хочешь сам за себя собрать приличный выкуп? Вот мне хозяин назначил выкуп двадцать тысяч сестерциев. Но Диомед, глазной врач, получил свободу за тридцать тысяч, так что, увы, мне пришлось поднять ставку — теперь по уговору я собираю для хозяина сорок тысяч.
— Сорок тысяч сестерциев! Это же грабеж среди бела дня! — с пафосом воскликнул Аристил и с пафосом же принялся философствовать о несправедливости, мол, де все люди рождаются свободными и равными — философствовать у греков вообще в крови. Его тирады прервало жужжание. В открытое по причине жары окно влетел шмель. Он с жужжанием носился по комнате и раз пролетел прямо перед носом Никандра, склонившегося над спиной Аристида. Никандр отпрянул назад.
— Прогони шмеля! — сказал он мне раздраженно.
Я взял полотенце, которым раньше была покрыта спина Аристида, и стал бегать с ним за шмелем. Никандр и Аристид следили за моей погоней глазами. Аристиду за это время в голову успели прийти кой-какие мысли: он привстал и выразительно покрутил пальцем около лба.
— Вот ученый ты, Никандр, и именитый врач, лечишь римских нобилей, а ума у насекомого, у шмеля, и то больше, ей-ей. Ну, ты извини, конечно, но каким нужно быть дураком, чтобы самому отказаться от свободы? Чтобы подарить лишних двадцать тысяч сестерциев римским рабовладельцам, дармоедам этим!
Никандр кончил обрабатывать ссадины вином и приступил к наложению на них мази.
— Дармоеды — не дармоеды… Ну, жизнь сложнее устроена. Ты не понимаешь, что речь идет о профессиональной чести! Я придумал новую операцию на почках! У меня лечился сам префект Рима! Он мне заплатил десять тысяч сестерциев за операцию! И я, по-твоему, должен стоить дешевле глазного врача, который только и умеет, что удалять катаракту[11]! Почему ты так низко меня ставишь?
Никандр произнес это с чувством собственного достоинства, и я бы сказал, что от его греческого профиля разило прямо-таки царской заносчивостью и гордостью; в то же время у меня в глазах как живая встала сцена, увиденная мной с дерева, как Никандр принес хозяину плетку и молча разделся, и мной овладело странное чувство. Я по-мальчишески, как и Аристид, не понимал, какая есть такая профессиональная честь, ради которой стоит терпеть такое унижение… Но я, естественно, молчал.
10
Согласно сведениям с сайта http://school.ort.spb.ru/(Eng)/library/torah/code/01_023.htm, В период 217-27 гг до н. э. 1 сестерций весил 0,975 г серебра.
11
Катаракту умели удалять еще в древнем Египте, операции по удалению катаракты описаны в книге Цельса; хотя подобные операции требовали врачебного мастерства, но они не были сопряжены с риском для жизни, в то время как хирургические операции на почках были связаны с большим риском для жизни.