— Без тебя я не была собой… такой, как прежде. От меня осталась только половина. Не знаю, как тебе объяснить… с чего начать…
— У меня то же самое, — сказал он. И подумал: «Может, так оно и есть. Я потерялся. Не был самим собой».
— Где потерялся?
— В беспамятстве. — Их мысли ходили кругами, не в силах причалить к реальности. Но это не имело значения. Слова не играли роли.
— Ты меня забыл? — спросила она.
— Я все забыл. До вчерашнего дня я был другим человеком. Даже сейчас не помню, как мы расставались.
Она опустила глаза.
— А ты меня не забыла? — Он боялся спросить что-нибудь не то.
— Нет. Со мной было другое… Но тебя, Эверетт, я всегда помнила. Кажется, я скорее забуду себя.
— Но ведь и я забыл себя, — произнес он. — Именно это со мной и случилось. А тебя я вспомнил раньше, чем всех остальных. В снах, — уточнил он.
Она улыбнулась.
— Ты себя забыл по-другому. Не так, как я.
— То есть?
Она коснулась его щеки.
— Трудно объяснить. У меня ничего не осталось, только воспоминания о тебе, о том, как мы были вместе. Пришлось себя воссоздавать по этим клочкам памяти. Вот почему мне больно слышать, что ты меня забыл.
— Прости. Тут все так странно. А Кэйл?.. Он раньше бывал таким?
Она пожала плечами.
— Не знаю.
— По-прежнему чертова уйма пробелов… Тот дом у воды…
— Твой дом? Ты его имеешь в виду? Ты в нем жил перед тем, как уехал из города.
— Уехал из города? Давно это было?
Она снова пожала плечами.
— Когда?
— Не спрашивай меня. — Она отвернулась.
Он растерялся.
— Что-нибудь не так? — Ясно, что не так: зернистая рябь по краям поля зрения. Как будто он глядит сильно сощуренными глазами. «Укол Фолта, — вспомнил он. — Кончается действие наркотика».
Она поцеловала его. Сначала в уголок рта. Кожу обожгло, он рванулся навстречу ее выдоху, но она уже отстранилась. Когда она снова подалась к нему, ее губы раздвинулись, между ними показался язык; и на этот раз он встретил ее губы, и она не отвернулась, а прижалась к нему. Он почувствовал ее тело, ощутил, как в нем самом поднимается жар.
— Гвен…
Тут она исчезла, и Эверетт вновь оказался в полуподвальной комнате. По-прежнему Фолт сидел у окна и шел дождь.
ГЛАВА 13
Он стоял рядом с Илфордом и Фолтом на каменистом берегу острова Алькатрас, у самой воды. Дул прохладный ветерок, небосвод был непривычно чистым и синим. Давно опустевшая тюрьма наводила Эверетта на мысли о вакавилльском лабиринте. И океан, различимый за дугой моста Золотые Ворота, отмечал финиш его бега на запад. Дальше лежит другая пустыня, но ее не пересечь на краденом автомобиле.
После дождя Фолт и Илфорд усадили его в машину, перевезли через город к берегу, а потом — в лодке — на остров. По пути ему ничего не объяснили. Эверетт чувствовал, что обоим хочется сбежать от Кэйла, оставить в доме саму память о его существовании. Но Кэйл жил в чертах отцовского лица; сходство было столь явным, что Эверетт вздрагивал, когда его взгляд падал на Илфорда. «Видит ли это сходство Фолт?» — думал он.
Прямо перед ними чайка описала круг над скалами и пеной, а затем ринулась навстречу ветру — крылья серпами, перья прижались к коже. Казалось, она застыла на месте.
— И долго ты прожил в Шляпвилке? — спросил вдруг Илфорд.
Эверетт удивился, но не замедлил с ответом.
— Лет пять, не меньше.
— Да? А ведь Разлом случился меньше двух лет назад.
— В Шляпвилке я провел пять лет!
Илфорд и Фолт переглянулись. Чайка сделала круг и скрылась.
— Говоришь, машины там на бензине ходят? — спросил Илфорд. — Да.
— А как же насчет химического распада в резервуарах?
— Эверетт, он прав, — сказал Фолт. — Бензин столько времени не хранится.
Хранится, не хранится — какая разница, в его реальности и без того уйма прорех. Он все еще помнил те пять лет, прожитых в Шляпвилке — пять лет Хаоса. Они никуда не делись, они висят на нем, точно омертвелая конечность. Те пять лет прошли где-то с кем-то.
— Ладно, — произнес он. — Два года. После чего — два года?
— То есть?
— Ты говоришь — Разлом. Что это такое?
— Ну, Эверетт, этого не объяснить. Все помнят какое-то бедствие. Но какое — вот вопрос. Тут мнения расходятся. Но ведь ты видел побольше, чем любой из нас.
«Откуда он знает?» — подумал Эверетт. О своем недавнем прошлом он рассказывал одному лишь Кэйлу. Не Фолту и уж точно не Илфорду. «Неужели мои сны столько выдали?»
Или он сейчас говорит с Кэйлом?
Эверетт бросил украдкой очередной взгляд на Илфорда. Тот молча стоял и глядел на море. Невозможно было «рассортировать» отцовские и сыновние черты лица — кроме головной боли, это ничего не давало. Фолт заметил, как Эверетт разглядывает Илфорда, и печально улыбнулся, словно хотел сказать: «Не бери в голову».
— А знаешь, ты похож на Келлога, — произнес Илфорд.
— В каком смысле? — буркнул Эверетт и подумал: «Знакомый упрек». Мелинда, вспомнил он. И сам Келлог.
«А может, Илфорд получает информацию прямо от Келлога?» — тоскливо подумал Эверетт. Это многое объяснило бы.
— Ты — из тех, кто ведает всем. Благодаря вам и происходит то, что происходит. Шляпвилк, Малая Америка… Тут ты поработал не меньше Келлога.
— Напротив, — возразил Эверетт. — Я универсальная антенна. Какой бы ни была местная программа, я для нее гожусь.
— Ты не только принимаешь, но и передаешь. Искажая при этом местную программу.
Эверетт вспомнил шляпвилкскую еду, мыло, которое варили из кошек и собак. Неужели он виноват в том, как там живут люди? От этой мысли стало тошно.
— У Келлога навязчивая боязнь радиации, но я здесь ни при чем.
— Ты действуешь тоньше.
— Слабее. Так будет точней.
— Ты не осознаешь своих способностей. И это — единственное ограничение.
— Предпочту и дальше не осознавать.
Наступило молчание. Оба смотрели на океан.
— Эверетт, зачем ты приехал? — спросил наконец Илфорд.
Эверетт не ответил.
— Он девчонку ищет, Илфорд, — сказал Билли Фолт. — Одну конкретную девчонку.
— Девчонку, — скептически повторил Илфорд.
Эверетт хотел спросить Илфорда, знаком ли тот с Гвен, но прикусил язык. Он вспомнил, как обещал Фолту не заговаривать о пробирках в холодильнике и о Кэйле.
— Ты слишком замкнут на прошлом, — сказал Илфорд. — Нельзя тебе назад. Тем более с такой способностью все переиначивать. К чему бы ты ни прикоснулся, все меняется.
«А как насчет Кэйла? — чуть было не спросил Эверетт. — Кто к нему прикоснулся? Кто его изменил? Тоже я, скажешь?»
Он повернулся спиной к воде, а лицом — к разрушенной громадине тюрьмы. Точно уродливый лик великана, она закрывала ясный небосвод. Осторожно ступая между валунами, он двинулся к бетонной набережной, что окаймляла остров. Илфорд и Фолт двинулись за ним.
На пристани они забрались в лодку и, ни слова не говоря, вышли в залив. Сидя на банке, Эверетт казался себе маленьким и слабым, ветер и солнце действовали на нервы, а под днищем лежала бездонная тайна. Вспомнился келлогов сон об океане, о том, как на месте пустыни расстелется море. Сейчас ему думалось: то был сон о продолжении. Сама земля неизменна, неизменны бесконечные протяженности песка, воды и асфальта. Все дело в людях, в чокнутых непоседах, — они носятся по земным просторам, и мир им видится мимолетным, зыбким, переменчивым… Эверетту захотелось, чтобы земля когда-нибудь догнала, остановила этих безумцев, затянула в безмолвие, постоянство, неподвижность.
— Будь моя воля, я бы пошел совсем другим путем, — внезапно сказал он Илфорду. — Нашел бы какой-нибудь способ прекратить сны.
— У тебя нет выбора. Ты способен конструировать мир, и сны неизбежно будут увязываться друг с другом.