Он был рад, что его узнала Гвен, — хорошо, когда тебя хоть кто-то помнит. Уже не говоря о том, что любит. «В ней столько Гвен, сколько я заслуживаю, — подумал он. — Никак не меньше. А может, и больше».
И все-таки ему этого было мало.
— Кэйл, — сказал он, — кто-то должен знать.
— Что знать?
— Что случилось с Гвен. — «И с тобой», — едва не добавил он. — Как насчет Илфорда? Что он помнит?
— Илфорд — лжец! — Вокруг снова затрепетал мир. А затем затрещал, рассыпался на невообразимо яркие составные цвета и сгинул. Они снова очутились в плоском сером пространстве, в мертвой зоне, и Кэйл ссутулился, потупился, будто решил, что Эверетт отшвырнул его подарок, отверг предложение.
А на самом деле исчезновение пейзажа Эверетт воспринял как тяжелую утрату. Неважно, что он почти не верил в реальность этого мирка.
— Кэйл?
— Да.
«Нужно правильно сформулировать вопрос, — подумал Эверетт. — Если опять упомяну Илфорда, ничего не выйдет».
— Ты говорил, мне надо с кем-то встретиться. Другая точка зрения.
— А, ты про Вэнса…
— Как раз это мне сейчас и нужно. Другие точки зрения.
— Вэнс был здесь проездом. Год назад или полгода. Не знаю. У него там, похоже, небольшая война. С пришельцами.
— Где?
— В Лос-Анджелесе. И в других местах. Вот по таким мелочам и отличаешь явь от нового дурного сна.
— Ага, слыхал, — отозвался Эверетт. — Где-то в пустыне, говорят, что-то происходит.
— Я к нему давненько не заглядывал. Это, видишь ли, не совсем сценическое.
— То есть?
— Билли дал ему дозу, и мы смогли встретиться. Пока он был с нами, я сделал что-то вроде записи его мира. Сейчас увидишь.
Отворилась еще одна дверь, Кэйл направился к ней. Едва за ним следом вошел Эверетт, у него закружилась голова. Он вдруг очутился в хвостовой части не то самолета, не то вертолета, не то катера на воздушной подушке. Машина так жутко кренилась, что бортовые иллюминаторы глядели почти в упор на городские строения. Эверетт ощутил на себе глухой комбинезон с проводами и пультами. Рядом стоял Кэйл, экипированный подобным образом. Под ними лежал город — плоский, серый, мертвый. Эверетт закрыл глаза и уловил содрогания корпуса, вибрацию двигателей.
— Кэйл?
Услышав незнакомый голос, Эверетт открыл глаза.
Из низкого люка кабины вынырнул чернокожий человек в таком же, как у Кэйла и Эверетта, комбинезоне армейского покроя. Он был молод, но совершенно сед; небольшие черные очки едва прикрывали глаза.
— Вэнс, — обратился к нему Кэйл, — я привел к тебе друга, Эверетта Муна.
— Вэнс Эскрау, — представился незнакомец. Он выпрямился и, расставив ноги чуть ли не на всю ширину кабины, протянул руку. Эверетт воспользовался рукопожатием, чтобы получше утвердиться на ногах.
— Эверетт долго не был в городе, и теперь Илфорд им заинтересовался…
— Ладно, не рассказывай. — Вэнс состроил гримасу, повернулся, и
Эверетт ощутил, как в него, пробуравив темные очки, впился изучающий взгляд.
— Сны показываешь?
— Да, — ответил Эверетт.
— Тогда давай к нам.
— Да ладно тебе, Вэнс, — сказал Кэйл. — Он хочет о войне узнать, вот я его и привел.
Вэнс ухмыльнулся.
— Ну, и что же ты хочешь узнать? Мы — это все, что осталось. Пятнадцать или шестнадцать сотен свободных людей. Все прочие — безмозглые обезьяны, рабочая скотина. Но мы их стараемся помногу не гробить — они ж не виноваты, верно? Мы больше по сотам лупим.
Машина выровняла полет, снизилась и пронеслась над заброшенным парком, над ветшающими аттракционами. Эверетт увидел темные силуэты — горожане, точно крысы, шмыгали за углы. Из кабины сквозь треск помех пробились голоса на короткой волне.
— Эй, Стоуни! — обернулся Вэнс. — А ну, выруби. Мы тут беседуем.
— Есть, ваша честь, — донесся саркастический отклик.
— Я думал, вы с пришельцами деретесь, — сказал Эверетт.
— Правильно думал, но они не такие, как ты навоображал. Не марсиашки на ходулях. Догадываешься, почему мы в воздухе? Кэйл не сказал?
— Пришельцы господствуют на земле, — объяснил Кэйл. — Они тоже хозяева снов, только сны у них инопланетные. Единственное спасение от этих тварей — держаться в воздухе.
— Если сядем, — добавил Вэнс, — тоже станем рабами. Вольным людям приходится в облаках витать, вот так-то.
— А зачем им рабы? — Косясь на иллюминаторы, Эверетт напомнил себе, что скользящий за ними ландшафт нереален.
— Соты, — ответил Вэнс, — растут в домах. А людям поручено за ними ухаживать, таскать жратву, ну и мелкие подношения. У пришельцев на родине доминируют твари вроде разумных пчел, а крупные животные служат им руками и ногами. Они и тут такой обычай завели, когда приземлились. Превратили нас в животных. Добро бы хоть заботились о своей скотине, так ведь ничего подобного! Да и к чему им за людей волноваться, когда нас тут такая прорва? Ежели хочешь знать, народ даже зубы чистить отвык. И про еду больше не вспоминает.
— А что такое соты?
— Соты, Мун, это что-то вроде раковых клеток. Опухоль. Представь, как внутри дома растет земляная опухоль, ломает перекрытия, и каждая клетка битком набита чудовищной инопланетной жизнью, которая способна забраться тебе в башку, промыть мозги и сделать своим холуем.
Представь, как ты шестеришь на опухоль. Здорово, правда?
Они парили над водой. Эверетт смотрел вниз, на отражение летательного аппарата. Беспропеллерный вертолет, вроде того, из пустыни, с которого пометили розовой кляксой его машину.
— Так вы что, даже не садитесь?
Вэнс отрицательно покачал головой.
— Здесь — нет. Приходится улетать в другие зоны. Ничего, привыкаешь. Человек ко всему приспосабливается.
— Кому ты это говоришь?! — Кэйл хмыкнул. — Эверетт — это Мистер Адаптация.
— Это уж как пить дать, — ухмыльнулся Вэнс. — Мун, ты откуда будешь?
— Из Шляпвилка, это в Вайоминге. Но раньше жил в Калифорнии.
Вэнс мотнул головой в сторону Кэйла.
— Ты этого парня знал до Разлома?
— Росли вместе, — ответил Кэйл, опережая Эверетта.
— Стало быть, Илфорд зовет в компаньоны Эверетта, — Вэнс прислонился спиной к переборке и сложил руки на груди. — Небось, большие дела затевает?
Кэйл кивнул.
Вэнс повернулся к Эверетту.
— Слушай и вникай. Если Илфорд сюда сунется или еще куда-ни-будь, где командуют соты, я ему не позавидую. Их ведь только Разлом и удерживает. Иначе бы они хозяйничали во всем мире.
— Может, если бы изменилась реальность, — предположил Эверетт, — вы бы победили.
— Друг ты мой, соты пришли из какой-то иной реальности. И не нам с ними тягаться. Я это к тому, что было у нас тут, в воздухе, несколько хозяев снов, проку от них… Только операции срывали. В общем, пришлось их изолировать. А там, внизу, фокусник вроде тебя — еще одна безмозглая обезьяна.
— Ну, а коли так, зачем я вам нужен?
— Мы сейчас работаем с такими, как ты. Осторожно. Не здесь, а в Мексике. Есть кое-какие задумки.
— Мы с Вэнсом не во всем соглашаемся друг с другом, — произнес Кэйл.
Вэнс недовольно отмахнулся.
— Скажи, Мун, по-твоему, мир почему рассыпался? Да потому, что на Землю прилетели инопланетяне. Защитная реакция, понял? Реальность раздробилась, чтобы изолировать соты.
— Никак не пойму, при чем тут сны, — сказал Эверетт.
— Все дело в сотах. Это они делают сны. Чем целее мир, тем больше земли они способны захватить. Вот реальность и сопротивляется. А ты, Мун, и другие так называемые хозяева снов — шестерки.
«Чтобы я поверил в нашествие инопланетян? — мысленно обратился к нему Мун. — Многого хочешь. Даже слишком многого».
И насчет «шестерки» Эверетт был с ним в корне не согласен.
— Ладно, Мун, постараюсь объяснить попроще. — Вэнс сделал широкий жест. — Из того, что наш вундеркинд создал эту красочную иллюзию, еще не вытекает, что в Лос-Анджелесе все осталось по-прежне-му. Может быть, настоящий «я» уже мертв. Но тут я живой, и в воздухе им меня пока не взять. А коли дело обстоит так, значит, только Разлом мешает тебе и многим другим умникам поближе познакомиться с сотами.