Но с лица Даун не сходила улыбка.
— Да. Пока — не Гвен. Но я не совсем безнадежна.
Он покинул кабинку, прошел в туалет и встал, покачиваясь, у писсуара. Следом вошел Фолт с кием в руке.
— Ну, чего, Эверетт? Ты как?
— Пошли отсюда, — сказал Эверетт.
Он стоял и смотрел вверх, на низкий небосклон, на толщу тумана, что придавила черные рощи. Даун высадила Эверетта и Фолта у подъездной дорожки перед домом Илфорда. Ее машина скрылась в ночи, и почти тотчас умер гул мотора.
В тот миг Эверетт пожалел, что отпустил ее. Ведь он мог вырваться из этой гнетущей громадины — дома Илфорда, поехать к ней, лечь в ее постель и спрашивать, спрашивать… Похоже, ее влечение было как-то связано с тем, что она помнила… Он ненавидел себя. За то, что толкнуло его к ней. За то, что у него нет прошлого.
Он повернулся к дому и разглядел силуэт Фолта. Тот ждал. Внезапно к горлу подкатила рвота.
— Так ты и нашим, и вашим, да? — спросил он.
— Чего? — Фолт вытаращился на него в потемках.
— Всем подряд меня подсовываешь! Сначала Илфорду, потом Кэйлу, а теперь и Даун…
— Хамишь, Эверетт.
— Каждому охота отщипнуть от меня кусочек, — сказал Эверетт. — Всем, кроме тебя. Для тебя я — живец.
— Ты очень многого не понимаешь, — сказал Фолт.
— Тебя хоть заботит, на чьей ты стороне?
— Меня одно заботит: выжить, — гордо изрек Фолт. — Что надо делать, то я и делаю. Ты ведь, Эверетт, моих проблем не знаешь. Понятия не имеешь, что со мной было.
Наступила тишина. Эверетт и Фолт стояли друг против друга во тьме на подъездной дорожке. Эверетт слышал собственные вздохи, чувствовал пульс, усиленный хмелем. Впереди сияли окна илфордовой гостиной, точно маяки в тумане. Окно подвальной комнаты не светилось.
— Ну так расскажи. Что было с тобой, что с нами было, когда случился Разлом? Что произошло с Кэйлом?
— Да ничего особенного. Есть вещи и похуже.
— Кого ты защищаешь? Илфорда? Кэйла? Или себя?
— Никого я не…
— Тогда расскажи, что знаешь.
— Не могу. — Фолт повернулся и зашагал к дому.
Эверетту оставалось кипеть от злости. Он чуть было не повернул в противоположную сторону, в ночь, в туман. Но в конце концов взял себя в руки и направился следом за Фолтом, в круг света, что падал из окон. У спуска на цокольный этаж он догнал Фолта.
— Мне кольнуться надо, — бросил он.
— Заткнись, нельзя здесь об этом трепаться…
— Тогда внизу.
Они спустились в комнату Фолта.
ГЛАВА 17
— Ты долго не приходил, — сказала Гвен.
— Дел было невпроворот, — объяснил он. — Все так усложнилось…
Сидя на контурах постели в окружении пустоты, она привлекла его к себе, обняла. Эхо прикосновения, шепот на языке памяти…
Но ему надоели и эхо, и шепот.
— Ты должен что-нибудь сделать, чтобы мы были вместе, — сказала она. — Больше не могу лежать тут и ждать. Невыносимо…
— Но это не так просто, — возразил он.
— Кэйл говорит, способ есть.
— Ему только кажется, что способ есть.
— Он сказал, ты можешь закончить начатое им. Ведь ты позвал меня, помог проснуться. Ты способен возвратить меня в мир.
Эверетт поморщился, как от боли.
— Возможно.
— Да, Эверетт! Кэйл в этом уверен.
— А Кэйл… — Он не договорил. Кэйла здесь нет, но это не важно. Она говорит словами Кэйла. И вообще, лучше считать, что перед ним сам Кэйл в ее образе, с ее голосом. Лучше, чем думать, что он запрограммировал ее или управляет издали. Впрочем, не имеет значения.
Он отстранился.
— Что-нибудь не так? — Она посмотрела ему в глаза.
— Мне надо знать, кто я.
— Я знаю, кто ты.
— Скажи.
— Ты Эверетт. Ты любишь Гвен. Эверетт для Гвен. Точь-в-точь, как я. Гвен для Эверетта. Гвен с Эвереттом. — Она заморгала и потупилась, затем снова посмотрела ему в глаза. — Эверетт, ты меня любишь?
— Да. Но я не…
— Выходит, я тебя знаю.
— Нет, — сказал он. — Ты меня не знаешь.
— Но почему?
Он отодвинулся от нее на постели.
— Можно, я тебе кое-что покажу?
Она безропотно кивнула.
Он перенес ее в Шляпвилк.
Они очутились на автомобильной стоянке подле Комплекса. Шпарило солнце, дул ветер пустыни; у обоих вмиг пересохло в горле. Афиши по-прежнему утверждали, что во всех кинозалах идет только «Хаос». Асфальт жег подметки, норовил добраться до пяток. Хаос поморщился и потянул Гвен за руку под козырек служебного входа.
— Эверетт… — заговорила она.
— Здесь меня надо звать Хаосом, — перебил он.
Хаос достал из кармана старые ключи и отворил дверь. Они вошли в коридор, что вел в проекционную кабину.
— Почему я должна звать тебя Хаосом? — Гвен жалась к стене коридора. Она, похоже, боялась.
— Потому что это мое здешнее имя. — Он протянул руку, коснулся ее плеча, и она робко улыбнулась. — Может быть, я сам себя так прозвал. Ведь я участвую во всем, что здесь делается. Я помогал создавать это местечко.
— Не понимаю. Место уже ничего не значит, так сказал Кэйл. Он говорит, что может сделать любое место, какое захочет. И ты, Эверетт, можешь.
— Это другое место, не такое, как те, что Кэйл делает. Я его создавал не в одиночку. Оно мне даже не нравится. Но оно — часть меня. Часть, которую я могу вспомнить.
Он затворил дверь, заточил себя и Гвен во мрак. Но путь он помнил и знал, что не забудет никогда. Схватил Гвен за руку и повел вверх по лестнице.
В проекционной кабине все было по-прежнему: старая аппаратура под слоем пыли, грязные одеяла, заткнутые под кровать. Сигареты лежали там, где он их оставил. Он вспомнил, что не курил со дня отъезда. Он вспомнил тот день, спор с Келлогом в сухом водохранилище, побег. Он разорвал и сбросил липкую паутину воспоминаний, усадил Гвен на кровать и зажег свечи в углах кабины.
— Ты здесь жил? — спросила она.
— Пять лет.
— Эверетт, по-моему, ты ошибаешься. Кэйл мне сказал, что ты думаешь, будто не был с нами пять лет, но ведь это не так.
Все, что она знала, она знала со слов Кэйла. Эверетт видел: Кэйл не пожалел труда на подготовку. Чтобы Гвен, когда придет ее час, с блеском сыграла свою роль. Чтобы она не упустила свой шанс стать настоящей.
— Не важно, — сказал Эверетт. — Я здесь был, и я это помню. Для меня прошло пять лет.
Она недоверчиво покачала головой и вдруг нахмурилась, взглянув ему в лицо.
— Ты не похож на себя.
Он кивнул. Здесь его волосы были спутаны, кожа темна от загара, зубы нечищены.
Она прилегла на кушетку.
— Ладно. Я увидела. Теперь я знаю.
— Нет, — сказал он. — Тебе придется съездить со мной. Мне надо, чтобы ты видела все.
Он усадил ее в машину, и они поехали по городу. Сначала отправились «заправиться» к Декол. Эверетт представил Гвен, Декол одарила ее щербатой ухмылкой и рукопожатием. Хозяйка дала два квартовых молочных пакета со спиртом, Хаос запер их в багажнике. У Сестры Ушекожи он добавил бутыль супа и две печеные птичьи ножки в алюминиевой фольге, бывшей в употреблении. «Сколько времени я уже не видел консервную банку или продрейнджера? — подумал Хаос, и в уголке сознания родилась мысль: — А были ли в действительности продрейнджеры, или они тоже выморочены Келлогом?»
Потом он повез ее за околицу, в пустыню. Там они сидели на горбах соляных барханов, смотрели на закат и ужинали.
Мысли его бродили далеко. Он долго сидел в молчании, Гвен тоже. Наконец она осведомилась тишайшим голосом:
— А другое место сделал Кэйл? Дом для нас? Он похож на тот, где ты жил прежде?
— Да.
— Почему мы туда не отправились? — спросила она. — Там лучше, чем здесь.
— Я хочу, чтобы ты меня узнала. Это тоже моя часть.
— Эверетт, это худшая твоя часть. Все это лишнее. Ты ведь отсюда сбежал.