Он сунулся в машину, что оказалось не так-то просто, пришлось лезть через заднюю дверь. Мелинда оглядела его с головы до ног и сказала:
— Поправляешься. Точно.
— Надо отсюда убираться.
— Я ждала, когда ты это скажешь. Ладно, попробуй уломать Иди.
Он завел двигатель, дивясь толщине своих пальцев. Они не чувствовали ни ключей, ни руля.
— Только не вздумай заявить, что бросаешь ее. Слышишь, пончик?
— Да, — ответил он. — Мы ее заберем.
— И Рэя с Дэйвом. Так?
Он кивнул.
Пока они ехали назад, наступила ночь. Рэй и Дэйв сидели перед телевизором. Иди тоже. Когда Эверетт шумно проник в гостиную, они повернули головы, но ничего не сказали.
Он обессиленно расплылся в кресле. Иди тихо прошла в кухню и вернулась с пивом; он выпил и погрузился в раздумья, а всех остальных поглотила телепередача.
Эверетт ждал, когда закончится вечер. Когда мальчиков уложат спать. Но вечер, казалось, растянулся в вечность. Все молчали. И не подходили к нему. Огибали его кресло, точно мину-рогатку. Ему вспомнилось, как Вэнс описывал опухоли, что росли в лос-анджелесских домах.
Наконец Рэй и Дэйв уснули, Мелинда ушла в свою комнату. Упорно молчавшая Иди кивнула и показала на дверь спальни. Он вошел туда вслед за ней, женщина затворила дверь, забралась на кровать и уселась на подушку.
— Прошу. — Она похлопала ручонкой по соседней подушке. — Не угодно ли присесть?
Он подошел и, стараясь не касаться Иди, мрачно развалился на кровати. Что могло быть абсурднее соприкосновения таких тел? Но она, видимо, так не считала. Она потянулась к его руке. При всем несходстве в телосложении их объединяло уродство. И казалось, он сумеет это пережить. Сумеет забыть.
— Хаос, прости, что я капризничала. Просто ошалела от твоего возвращения.
— Ничего. Просто я не знаю, что делать. Я ведь только ради тебя вернулся.
— Это хорошо, — тихо произнесла она.
— Но тут черт-те что… По-моему, здесь, в Вакавилле, я не смогу остаться. Я хочу тебя увезти.
— Куда? — Похоже, она снова испугалась.
— Не знаю. Но здесь самое идиотское место из всех.
— Ты всегда так говоришь, а я даже не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Иди… — Он помолчал и начал снова: — Иди, если ты уедешь, то все встанет на свои места. Здесь, под этими выродками, тебе вовек не разобраться, что к чему. Но все будет хорошо, если мы выберемся. Ты мне веришь?
Она кивнула.
— Ты хочешь быть со мной? Не с Йаном, а со мной?
— Да, — сказала она.
— Ты уверена?
— Уверена. Я не хочу быть с Йаном.
Эверетт почувствовал, как в его ладони дрожит ее рука.
— Почему?
— Я тебе не сказала… Когда я с Йаном… Не знаю, как он это делает, но у меня изменяется тело. Я больше не маленькая. Я другая, красивая. Но только пока мы вместе. Понимаешь?
— Да.
По ее щеке сбежала слезинка.
— А я не понимаю. Но он всякий раз добивается, чтобы я… хотела этого. Хотела снова стать такой, как была. И за это я его ненавижу!
— Не надо объяснять.
Она всхлипнула.
— Надо уезжать как можно скорее. Этот городок… Тут я могу забыть себя.
— Хорошо, — сказала она. — Завтра утром уедем. А сейчас давай спать. — Она притулилась к нему, точно зверек. Он обнял ее одной рукой и придвигал к себе, пока не ощутил, как отдаются в его жирный бок удары ее сердца.
Но себе Эверетт не позволил уснуть. Что если его ищет Илфорд или Гарриман? Его можно выследить по снам. Спать хотелось невыносимо, но рисковать нельзя. По крайней мере, пока он не выберется подальше за пределы досягаемости недругов.
К тому же его мутило от снов. От любых снов, но особенно — от собственных. Он не хотел вторгаться в мысли Иди или Мелинды, не хотел настораживать Кули своими новыми планами, не хотел знать, как его сны уживаются со снами хозяев Вакавилля.
Иди спала крепко. Через несколько минут в комнату прокралась Мелинда и забралась на кровать.
— Ты чего? — спросил он.
— Боюсь, — сказала она. — Не спится.
— Утром уезжаем.
— Хорошо. — Она вытянулась рядом, на свободном краю постели. И тоже заснула.
Огромный, он лежал, чувствуя рядом два живых комочка.
Ему было не в диковинку бороться со сном, достаточно вспомнить, как он противился наваждениям Келлога. Но никогда прежде бессонная ночь не стоила таких мучений. Поскольку на этот раз он бежал от собственных сновидений, и этот раз был важнее всех предыдущих. Он вымотался до предела. Галлюцинации не заставили себя долго ждать, и Эверетт встревожился: вдруг они еще опаснее снов?
Голова запрокинулась, глаза потускнели, и он подумал: «А ведь я такой же толстый, как Келлог. Еще толще».
Как будто у него появилась цель. Стать новым Келлогом. Он содрогнулся. Кошмарная перспектива.
Невозможно было бодрствовать между двумя теплыми телами. Он отодвинул от себя Мелинду и Иди, накрыл их одеялами, а сам сполз с кровати. Вышел из дома, нашел в гараже груду картонных коробок, выбрал самые чистые и перенес в дом. Стараясь не шуметь, прошел в кухню и стал собираться в дорогу, укладывая в коробки еду, тарелки и кастрюли. Он сразу же вспотел. Любопытно: струйки пота ощущаются необычно, ведь они текут по новым складкам на теле, огромном, как планета. Заполнив коробки, Эверетт перенес их в микроавтобус. Все остальное собрать было легче, Иди часто переезжала. Как говорится, жила на чемоданах.
Потом он включил телевизор, убавил громкость почти до предела и несколько часов смотрел старые постановки. Когда солнце наконец взошло, он отправился в спальню будить Иди.
— Поехали, — сказал он.
Она протерла глаза и кивнула.
Времени на сборы ушло больше, чем он рассчитывал. Толстяк Рэй был совершенно беспомощен, у Дэйва все валилось из рук. Но через полчаса они были почти готовы к отъезду. Оставив Иди в квартире, Эверетт повел Мелинду на улицу, за угол, к дому, где, невидимый из окон, стоял чужой автомобиль. Впрочем, в доме все спали. В гараже среди хлама Эверетт нашел пустую бензиновую канистру и шланг.
Мелинда поняла, что он задумал.
— А не лучше ли умыкнуть солнечную тачку?
— А вдруг не найдем? К тому же я хочу ехать на север. У Иди бак почти пустой.
Мелинда принялась за работу, и вскоре канистра была полна. Когда Эверетт выходил с нею из-за угла, к дому подъехал Кули. Иди все еще возилась на кухне. Кули заглушил мотор и вышел из машины.
На стоянке толпились соседи — нечесаные, в купальных халатах. Самые невообразимые цвета кожи, самые диковинные пропорции тел. У одного — зоб, у другого — заячья губа. У кого-то не хватало конечности, кому-то досталась лишняя. «Откуда их столько набежало? — подумал Эверетт. — Может, Кули обзвонил? Или объехал все дома, постучал во все двери? Боится говорить со мной без свидетелей?»
— С возвращением, Хаос, — приветствовал Кули. — В чем дело? Разве сегодня День Переезда?
Когда-то квадратный Кули казался Эверетту уродливым, но сейчас он выглядел нормальнее любого вакавилльского обывателя. Местные хозяева снов добились своего. Кули был пугающе красив, ни дать ни взять герой-любовник. Стараясь не смотреть на него, Эверетт подошел с канистрой к машине Иди.
— Помощь не нужна? А то еще удар хватит.
— Пошел куда подальше, — огрызнулся Эверетт.
Толпа ахнула.
— Постой, дай-ка я угадаю, — сказал Кули. — Ты на меня сердишься. — Он излучал добродушие и веселость.
— Мелинда, ступай в дом. А ты, парень, выкладывай, с чем пришел, и вали отсюда.
— Ну до чего же деловой пузан!
Смех. Зеваки реагировали на слова Кули, как телезрители, приглашенные в студию на встречу со звездой.
— Да, у меня дела, — буркнул Эверетт.
— Ну, так может отдохнешь, деловой? Тебе это точно не повредит. А заодно как следует подумаешь, что творишь.
— Я знаю, что творю. — Эверетт подумал, что никогда еще не верил так, как сейчас, собственным словам. Он спасается и спасает людей, которые ему дороги, вот что он творит. И когда-то надо было точно так же увезти из Сан-Франциско Кэйла и Гвен. Как он увез из Шляпвилка Мелинду.