— Посадили. Всем досталось.
— Так ей и надо! А то, ишь, расфуфыра городская, приехала тут парней отбивать!.. — завелась она, но Валентина перебила ее:
— У людей горе, а ты подначиваешь!
— Что я такого сказала? А она как людей обманывала?
— У всех ошибки бывают.
— Ничего себе, ошибочки!..
Прения между матерью и дочкой длились недолго. Из комнаты выглянула бабка Фрося. Приглядываясь ко всем подслеповатыми глазами, запела знакомую песню:
— Кому тут холодно? Валька, дай ему шубу!
Знаменитая фраза, произносившаяся на всем протяжении рассказанной истории, так и не раскрыта. Вероятно, теперь настало время рассказать о ее корнях.
Когда Ефросинья Андреевна, имевшая удачное определение Верблюд, полвека назад двигалась в Сибирь в поисках жениха и мужа и вела за собой приданое — телочку, которая за дорогу выросла в корову, — с ней произошел приятный случай, которым она сумела воспользоваться. Где-то за Каменным поясом навстречу ей попался изрядно выпивший купец, ехавший в розвальнях навстречу. Тогда еще молодая Фрося помнила только, что звали его Игнат Ширь-душа. Повстречавшись с ней, остановившись и узнав, куда она плетется, купец подарил ей с барского плеча соболью шубу, чтобы не замерзла. А сам укатил дальше.
Не зная настоящей ценности подарка, Фрося не нашла ей настоящего применения, например, как-то продать ее и выручить большие деньги. Ума хватило на то, чтобы одеть в нее корову, дабы та не замерзла в морозы, и самой спать ночью под боком любимицы. Завидев таких переселенцев, путники в страхе крестились и разбегались прочь, принимая Фросю за лешего, а корову за полосатого черта.
Случилось так, что они догнали медленно бредущий этап кандальников, передвигавшихся куда-то в Сибирь в день по пять верст. Увидев, кто идет сзади, все во главе с охраной побежали так, что через небольшой промежуток времени звон цепей растаял где-то за поворотом впереди. Когда они входили в деревню, все закрывали ставни и прятались за воротами. Потом какой-то урядник насмелился выдать Фросе предписание, чтобы та «на заре сымала с коровы шубу, ибо челяди и приказные боятися их яко рогатого черту, а на вечере сызнова надивати, яко в темноте не видно».
С этими инструкциями Фрося благополучно пересекла половину Сибири. Понятно, что за время эксплуатации таким способом шуба претерпела катастрофические изменения. Коровий помет, моча, грязь, искры от костра оставили на ней свои отпечатки. Теперь она была похожа на подворье в конюшне, только с более стойким запахом. С таким приданым, появившись на приисках, Фрося стала искать женихов. Те соглашались на кратковременные встречи, но после того, как полюбовка предлагала тепло в виде собольей шубы, исчезали в неизвестном направлении.
Давно нет той шубы, истлела на жердях забора. Но цепкая память Ефросиньи Андреевны в когтях старческого маразма не забывала дарить людям тепло:
— Валька (или Катька)! Кто это там? Поди замерз? Дайте ему шубу!
Кузю и Егора встречали как героев. На огонек дома Собакиных сбежались все поселенцы, кто в тот час был не на работе. Охота послушать, как да что было. Народу набилось много, от дверей не протолкнуться в маленьком домике. Кроме прочих старателей, были тут дед Мирон Татаринцев, Стюра и даже дед Ефрем Лугин, который, хватаясь за редкую бородку высохшим кулаком, всё искал глазами хозяина, которого нет:
— Анна! Ефим-то дома? Пусть даст оглоблю, к бабке какие-то мужики приехали…
Чтобы присесть, для всех места не хватало. Многие стояли. Выслушивая Егора и Кузю, мужики курили — из-за дыма от стены до стены не видно. Бабы на них ворчали, те огрызались: «Дай послушать!» За рассказом Анна открыла лагушок с бражкой, понемногу досталось всем. Помянули всех, кого с ними уже не было. А потом за все хорошее, что будет. А будет ли хорошее у простого старателя — неизвестно.
Вечером, когда стемнело и Кузя с Мишкой Клыповым пошли пройтись по дороге, навстречу от забора подошла Нина Коваль. Отозвала Кузю в сторонку, тихо спросила:
— Передал ли мою записку?
— Передал.
— А он что?
— Вот, ответ написал, — ответил Кузя и сунул ей в горячую ладошку письмо от Вениамина Дистлера.
Та, будто игривая маралушка, подпрыгнула на месте, чмокнула Кузьку в щеку и растаяла в темноте. Любовь молодых людей не угасла!
На Крестовоздвиженский и Спасский прииски были назначены новые управляющие. Вместо Коробкова и Заклепина пришли другие, честные люди. С их появлением дела пошли лучше, хищение золота прекратилось, осенью старатели получили достойный расчет. Сезонники заранее подписывали договора, чтобы на будущий год к весне закрепить за собой место. В Чибижек вернулась былая слава богатейших месторождений восточносаянского округа.