Договорив, Ефим пыхнул дымом в сторону, о чем-то задумался.
— А что дальше было? — с затаенным дыханием спросил Кузя.
— Так ничего. Тот мужик, который щедрый был, домой из тайги вышел, то, что имелось — продал, семью одел и накормил, с друзьями поделился.
— А другой дядька?
— Другой? Так его больше никто не видел. Наказала его Мать Золотуха за свою жадность.
Кузя долго молчал. Было видно, что байка отца произвела на него большое впечатление. Рассказ Ефима принял за правду, который в дальнейшем сыграл в его жизни большую, поучительную роль.
К назначенному месту отец и сын добрались на второй день к вечеру. Выискивая одному ему известные метки в нешироком, зажатом скалами распадке, путая свой след от любопытных глаз, Ефим наконец-то изрек:
— Вот, сына, одначесь мы и прибыли!
— Куда это мы пришли? — вконец уставший от долгой, трудной дороги, с опаской посматривая на хмурые горы, проговорил Кузя.
— Туда, куда надо, — направившись к старому, дуплистому кедру на пригорке, дополнил отец.
— А где избушка?
— Зимовья не будет, ни к чему лишние следы. Жить будем вон тут, под деревом.
Обескураженный его ответом сын в нерешительности прошел за ним, устало снял котомку, присел на снег. Он не думал, что им придется ночевать под кедрами, ждал теплого помещения и крыши над головой. В глазах появилась тоска. Место ему сразу не понравилось. В отличие от всей тайги, где все пело, звенело и журчало, здесь была тишина, как глубокой осенью перед снегопадом. Угрюмые и мрачные горы, казалось, давили со всех сторон. Холодные скалы были подобны гигантским исполинам из страшных сказок бабушки Соломеи, рассказанных на ночь. Холодный снег лежал нетронутый, солнце сюда заглядывало ненадолго. А прохладный ветер с востока наносил несравнимый ни с чем запах смерти. Или ему это так казалось?
Отец не разделял его настроения. Быстро освоившись, потому что был здесь не первый раз, достал топор, нарубил дров, развел большой костер. Показал Кузе, где надо выкопать лунку в снегу, чтобы добраться в ручье до воды. Пока сын наполнял котелок и чайник, принес из леса лопату, кирку и овальный лоток для промывки золота:
— Сохранились. Видно, что никого не было.
Ночевали у жаркой нодьи. Утром, пока Кузя спал, Ефим очистил неподалеку от ручья перед скалой небольшую полянку, начал бить (копать) шурф. Когда сын проснулся, он углубился уже в землю по пояс, с радостной улыбкой приветствовал его:
— Эх, и спать ты, Кузька, что медведь в берлоге! Так и не заметишь, как вода в ручье поднимется.
Несколько обиженный его замечанием, Кузя поначалу насупился, но потом оттаял, как комар под лучами солнца. Стал живым и активным, стараясь во всем помочь отцу. После завтрака Ефим позвал его за собой к отдельно стоявшему кедру, где за стволом была спрятана недлинная, около трех метров, колода для промывки песка. Вдвоем они быстро перетащили ее по насту к ручью, установили примитивный старательский станок на камни, подвели воду. Когда все было готово, отец рассказал сыну, что делать дальше. Кузе надлежало перетаскивать пески от шурфа к колоде в кожаной сумке за спиной, высыпать их в «горло» колоды и прогонять по всей длине царапкой. Любопытный мальчишка не переставал задавать ему многочисленные вопросы: