Подобные ограничения вели к увеличению количества решений, принимавшихся опросом членов Политбюро. Это, в свою очередь, усложнило работу сотрудников Секретного отдела ЦК, ответственных за обеспечение прохождения голосования опросом. Не справляясь с потоками решений, они старались использовать каждую возможность для организации голосования, и в частности проводили голосование опросом прямо на заседаниях Политбюро. Формально процедура, принятая Политбюро 1 сентября, в этом случае не нарушалась. Вопросы, не вмещавшиеся в установленный лимит, проходили опросом, хотя фактически решались (правда, без обсуждения) на заседании Политбюро. Однако эта хитрость вызвала недовольство Сталина. 16 октября 1932 г. по его заявлению Политбюро приняло решение: «Указать Секретному отделу ЦК на необходимость прекратить проведение голосования опросом во время заседаний Политбюро, чтобы не отвлекать внимания членов Политбюро от вопросов, стоящих на повестке»[206].
Все эти структурные и процедурные реорганизации свидетельствовали прежде всего о том, что в начале 1930-х годов, несмотря на окончательный разгром «позиций» и «уклонов», сталинская группа пыталась сохранить внутри самой себя некоторые принципы коллективного руководства, которые сложились на начальном этапе большевистского правления. Эти принципы не распространялись более на такие институты как съезд партии или пленум ЦК, превратившиеся в формально одобряющие институты, но сохранялись в высших эшелонах реальной власти.
Соответственно, в начале 1930-х годов не претерпел существенных изменений и состав Политбюро. Кроме Рыкова, все члены Политбюро, избранные XVI съездом, сохранили свои позиции и были избраны в Политбюро вновь на пленуме ЦК ВКП(б) после XVII съезда в начале 1934 г. Введение и выведение из Политбюро происходило в основном по формальным причинам. Например, согласно уставу партии, председатель ЦКК ВКП(б) не мог входить в Политбюро. Поэтому в декабре 1930 г. в Политбюро был введен Г. К. Орджоникидзе, оставивший пост председателя ЦКК, и выведен из Политбюро А. А. Андреев, сменивший Орджоникидзе в ЦКК. В феврале 1932 г. из Политбюро был выведен Я. Э. Рудзутак, назначенный председателем ЦКК вместо Андреева, а Андреев, ставший наркомом путей сообщения, был вновь избран членом Политбюро[207]
Однако, несмотря на эту персональную стабильность, в начале 1930-х годов произошло некоторое перераспределение функций и влияния отдельных членов Политбюро, прежде всего секретарей ЦК. Распределение обязанностей между секретарями ЦК ВКП(б) с начала 1920-х годов фиксировалось в специальных постановлениях. Каждый секретарь курировал определенные направления работы и отделы ЦК (независимо от этого в отделах были заведующие). 26 января 1930 г. Секретариат ЦК ВКП(б) принял очередное решение о распределении обязанностей между секретарями ЦК. И. В. Сталин, согласно этому постановлению, отвечал за «подготовку вопросов к заседаниям ПБ и общее руководство работой Секретариата ЦК в целом». На В. М. Молотова, занимавшего вторую строку в этом постановлении, возлагалось «руководство отделом культуры и пропаганды и Институтом Ленина». Третий среди секретарей, Л. М. Каганович, руководил организационно-инструкторским отделом и отделом распределения административно-хозяйственных и профсоюзных кадров. Последним был упомянут секретарь ЦК А. П. Смирнов, которому поручался присмотр за отделом агитации и массовых кампаний и Управлением делами ЦК[208].
Порядок упоминания секретарей в этом постановлении отвечал реальной иерархии руководителей партии. Как видно из интенсивной переписки Сталина и Молотова[209], в 1930 г. Молотов (как и ранее в 1920-е годы), фактически был заместителем Сталина по партии и его ближайшим, наиболее доверенным соратником. Молотов управлял всеми партийными делами (в том числе деятельностью Политбюро) в отсутствие Сталина. Формальным отражением этого был тот факт, что именно Молотов подписывал протоколы заседаний Политбюро в периоды, когда Сталин находился в отпуске на юге. Каганович в 1930 г. фактически был третьим секретарем ЦК (хотя формально такой должности не существовало). Он не только курировал важнейшие отделы ЦК, но руководил аппаратом ЦК в периоды, когда в Москве отсутствовали и Сталин, и Молотов, в том числе подписывал в это время протоколы заседаний Политбюро. После перехода Молотова в Совнарком Каганович занял его место в Секретариате ЦК. Соответственно, постепенно расширялся в этот период круг обязанностей Кагановича. 17 августа 1931 г. Политбюро приняло решение ввести его на время отпуска Сталина в состав Валютной комиссии[210].
5 июня 1932 г. Политбюро по предложению Сталина утвердило Кагановича заместителем Сталина в Комиссии обороны[211]. Во время отсутствия Сталина в Москве Каганович руководил работой Политбюро. Во многих случаях он лично формулировал решения Политбюро, регулировал прохождение вопросов, хотя все сколько-нибудь существенные, а часто и незначительные решения старался согласовывать со Сталиным[212]. Кроме того, на его имя в ЦК в это время посылали документы руководители ведомств и региональных партийных организаций. Сам Сталин свои директивы с юга адресовал обычно так: «Москва. ЦК ВКП(б) для т. Кагановича и других членов Политбюро»[213].
Сохранение неформального поста «второго секретаря» (Молотов, затем Каганович), который являлся заместителем Сталина по партии и имел определенную автономность в решении текущих вопросов, также являлось одним из атрибутов системы «коллективного руководства». Определенную степень влияния прй этом не утратили и другие члены Политбюро. Каждый из них в первой половине 1930-х годов продолжал занимать ту позицию в высших эшелонах власти, на которой закрепился в предшествующий период. Своеобразным показателем реального участия различных членов Политбюро в принятии решений могут служить данные о посещении ими кабинета Сталина[214]. Несмотря на уход из ЦК в Совнарком, Молотов, судя по этим данным, оставался самым близким к Сталину человеком. В полном соответствии с приведенными выше сведениями о карьере Кагановича выглядит его второе место в этом списке приближенных. Остальные члены Политбюро — руководители крупнейших ведомств, появлялись у Сталина примерно с одинаковой регулярностью. Члены Политбюро, управлявшие региональными парторганизациями — С. М. Киров, В. Я. Чубарь, С. В. Косиор, Г. И. Петровский, занимались своими местными делами и в Москве появлялись лишь эпизодически. Мало интересовал Сталина Я. Э. Рудзутак, часто болевший и постепенно отходивший от дел.
Важной предпосылкой сохранения остатков коллективного руководства являлась ярко выраженная ведомственность советской властной иерархии. Руководя наиболее значительными государственными и хозяйственными структурами, члены Политбюро фактически получали рычаги существенного, если не чисто политического, то политико-административного влияния. В свою очередь, ведомственность и члены Политбюро, являвшиеся ее выразителями, оказывали значительное воздействие на принятие решений, особенно оперативного характера. Этот фактор требует специального рассмотрения.
Ведомственные интересы и межведомственные конфликты
Система влиятельных с административно-политической точки зрения и мощных в экономическом отношении советских ведомств сложилась, с одной стороны, как результат плановой сверхцентрализации, а с другой — сталинской форсированной индустриализации, усугубившей бюрократизм плановой системы. Практика назначения членов Политбюро в качестве руководителей ведущих ведомств символизировала приоритеты «генеральной линии» и вместе с тем имела очевидный прагматический смысл. Занимая высшие позиции в партийно-государственной иерархии, члены Политбюро, руководившие ведомствами, имели дополнительные рычаги для решения ведомственных вопросов. Фактически такая практика являлась одним из важных механизмов перераспределения ресурсов в пользу приоритетных структур и отраслей. Вместе с тем ее оборотной стороной было разделение членов Политбюро по ведомственному принципу, превращение их в откровенных ведомственных лоббистов, приводившее к регулярным трениям, а нередко к громким конфликтам внутри Политбюро[215]
209
Письма И. В. Сталина В. М. Молотову. 1925–1936 гг. / Сост. Л. П. Кошелева, В. С. Лельчук, В. П. Наумов, О. В. Наумов, О. В. Хлевнюк. М., 1995; РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 767–769.
212
Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. / Сост. О. В. Хлевнюк, Р. У. Дэвис, Л. П. Кошелева, Э. А. Рис, Л. А. Роговая. М., 2001.
215
Исследование практики и описание моделей советской системы управления экономикой в 1930-е годы, взаимоотношений Сталина и руководителей экономических ведомств см.: Грегори П. Политическая экономия сталинизма. М., 2008.