— Я говорила с Хода-ханом. Он на пути сюда. Я предупредила его о том, что телефон может прослушиваться и что наши враги могут помешать ему досюда добраться.
— Отлично, — произнес детектив. — Пока ждем его, я осмотрю квартиру.
Квартира состояла из четырех комнат: гостиной, большой спальни и двух маленьких комнат — ванной и спальни для прислуги. Служанку Джоэн отпустила домой, когда поняла, что им грозит опасность. Параллельно всем комнатам шел коридор, и двери гостиной, большой спальни и ванной открывались в коридор. Таким образом, в коридоре было три двери. В гостиной было большое окно видом на восток, из которого просматривалась улица, и одно окно, ориентированное на юг. В спальне хозяйки окна выходили на юг, а в спальне прислуги — на юг и на запад. В ванной единственное окошко смотрело на запад и на маленький двор, окруженный лабиринтом темных улочек и заборов.
— Три внешние двери и шесть окон, за которыми придется следить, и все это на верхнем этаже, — пробормотал детектив. — Все-таки, я думаю, придется прислать сюда несколько копов, — добавил он, — однако прозвучало это не слишком уверенно. Он исследовал ванную, когда Джоэн окликнула его из гостиной: ей показалось, что кто-то скребется в наружную дверь. С пистолетом в руке Харрисон вышел в коридор. В коридоре не было ничего подозрительного. Детектив постарался успокоить девушку. Джоэн Ла Тур понимала, что в Восточном квартале необходимо заботиться о своей безопасности, и еще много лет назад приняла меры предосторожности против тайных врагов — если можно считать мерами предосторожности специальные замки и засовы на дверях. Окна были укреплены тяжелыми обитыми железом ставнями, в целях безопасности в квартире не было ни опускных дверей, ни световых люков, ни кухонного лифта.
— Ты выглядишь готовой к осаде, — заметил Харрисон.
— Так и есть. У меня припасено консервов на несколько недель. Я уверена, что вместе с Хода-ханом мы сможем держать оборону. Возвращайся сюда, если сможешь. Здесь безопаснее, чем в полицейском участке, — если, конечно, они не подожгут дом.
Тихое поскребывание в дверь заставило обоих обернуться.
— Кто здесь? — настороженно спросила Джоэн.
— Я, Хода-хан, открой, сагиба, — прозвучал низкий глубокий голос. Джоэн облегченно вздохнула и отперла дверь: высокая фигура на пороге величаво поклонилась и вошла внутрь.
Хода-хан был выше Харрисона и, хотя уступал американцу в массивности телосложения, был так же широк в плечах. Одежда подчеркивала жесткие линии его тела и тигриную гибкость движений. Его наряд представлял собой странное сочетание, которым, однако, никого нельзя было удивить на Ривер-стрит: тюрбан, возвышающийся над орлиным носом и черной бородой, шелковый халат до колен, обычные брюки и шелковый пояс на тонкой талии, а на ногах — турецкие туфли.
Однако никакой самый мирный костюм не мог скрыть необузданность и дикость натуры афганца. Глаза его горели непривычным для цивилизованного человека огнем, мускулы выделялись под шелком халата, словно сжатые пружины. Харрисон чувствовал себя рядом с ним так, как будто в комнату прокралась пантера, тихая и спокойная с виду, но в любую секунду готовая к кровавой беспощадной битве.
— Мне казалось, ты покинул страну, — произнес Харрисон.
Афганец улыбнулся, белоснежные зубы блеснули сквозь черную бороду.
— Нет, сагиб. Сын собаки, которого я ударил ножом, еще жив.
— Тебе повезло, — заметил Харрисон. — Если бы ты убил его, то оказался бы на виселице.
— Иншаллах, — добродушно согласился Хода-хан. — Но это было дело чести — иззат. Этот пес накормил меня свиным мясом. Но сейчас это не важно. Мемсагиба позвала меня, и я пришел.
— Хорошо. До тех пор, пока ей нужна твоя защита, полиция не тронет тебя. Но когда все закончится, дела пойдут обычным порядком. Я дам тебе время снова спрятаться, если захочешь, и буду ловить тебя, как всегда. Если же ты захочешь сдаться и предстать перед судом, я обещаю тебе максимальную снисходительность приговора.
— Ты говоришь честно, — произнес Хода-хан. — Я буду защищать мемсагибу и, когда наши враги умрут, ты и я возобновим вражду.
— Ты что-нибудь знаешь об этих убийствах?
— Нет, сагиб. Мемсагиба позвала меня и сказала, что ей угрожают монгольские собаки. Я быстро пришел сюда по крышам, чтобы не попасть в засаду. Никто мне не помешал. Но вот что я нашел под дверью.
Хода-хан открыл ладонь и показал кусочек шелка, вероятно, оторванный от пояса, на котором лежало нечто странное, раздавленное. Харрисон не понял, что это, а Джоэн вскрикнула с отвращением.